Фенрис закрепил мешочек с деньгами на поясе, тщетно пытаясь унять дрожь.
Аарон написал, что лучше всего добираться до Тантерваля самому?
Его сестра жива, каффар, она ждет его! Ей нужны деньги? У него есть деньги! Сколько угодно, лишь бы Варанья приехала сюда! Он найдет ей жилье, в конце концов, она может расположиться в его поместье, на какое-то время.
Сестра жива! Настоящая, часть его плоти и крови! Варанья ни слова не упомянула о матери, но Фенрис не придал этому значения.
Единственно-важной мыслью, бившей в голове колоколом, оказалось желание привезти сестру в Киркволл как можно скорее.
Эльф опомнился лишь на пороге поместья Аммелов.
Ему необходимо сказать Хоук, что он покинет Киркволл на время. Нельзя убегать снова, ведь она может подумать… Каффар, но он не хотел сообщать о сестре! Боялся, что если скажет, то случится что-нибудь ужасное! В груди зародилось нехорошее предчувствие.
Дверь открыла Мариан. Увидев запыхавшегося эльфа в проеме, она скептически изогнула бровь.
— Так и будешь стоять на пороге? — наконец спросила девушка, сложив руки на груди.
Фенрис шагнул внутрь, переводя дух и собираясь с мыслями. Было очень сложно, учитывая, что Мариан оказывалась весьма проницательной в последнее время. Слишком уж хорошо они знали друг друга: эльфу казалось, что если он попробует скрыть от нее что-либо, то совершит нечто подлое…
— Мне нужно покинуть город на какое-то время, — честно ответил он, замерев в холле, спиной к девушке. Мабари подошел к эльфу и ткнулся в ладонь мокрым носом, приветствуя.
Фенрис растерянно потрепал пса по загривку. Мариан напряженно молчала.
— Ты приходишь ко мне ночью, чтобы сообщить, что уходишь из города, когда мы только вернулись из длинного путешествия? — наконец произнесла она.
— Я знаю, это выглядит странно, но мне нужно уйти. Я просто… не хотел, чтобы ты подумала чего-нибудь.
— А сейчас я, по-твоему, ничего не думаю?
— Венхедис…
— Да-да, именно.
— Хоук, — Фенрис развернулся к ней лицом, — я могу попросить тебя кое о чем?
— Попробуй, — тяжело вздохнула Мариан.
— Я прошу тебя ничего не спрашивать и просто поверить мне. Я уйду, не знаю, сколько точно это займет. Недели две, — Фенрис прикинул в уме время, которое заняло у него путешествие из Тантерваля в Киркволл когда-то. Каффар, это было так давно, что он едва помнил! — Я вернусь спустя две недели, через главные ворота. Но мне нужно идти прямо сейчас! — закончил он, замечая, как рот Хоук приоткрылся.
— Я буду ждать тебя у ворот, через две недели! — услышал он, сбегая по ступенькам в непроглядную темноту.
Спасибо тебе. Спасибо, что ты принимаешь меня таким…
Чем ярче свет вокруг меня, тем чаще я воображаю, что закрыл глаза, отказываясь принимать происходящее. Я не помню себя настоящего, а чем гуще меня окутывает мрак, тем сильнее я притворяюсь, что пылаю. Защищаюсь о всего, что сложно понять.
Фенрис взял лошадь в одном из постоялых дворов близ Киркволла. Научиться держаться в седле когда-то казалось ему диким и абсолютно бессмысленным предприятием. Он думал, что у него что-нибудь выйдет, если он будет глядеть, как это делают другие, но оказалось, что любая попытка скопировать правильную, по его мнению, посадку, еще больше всё запутывала. Со временем, он понял, что разные всадники держатся в седле по-разному, и все его старания подражать, приводят лишь к большей скованности.
Только он один может судить о том, правильно ли сидит в седле и научился ли поддерживать контакт с лошадью. Фенрис услышал где-то несколько непреложных истин, которыми продолжал руководствоваться и поныне: равновесие, расслабление мышц и вхождение в ритм движения лошади.
Мимо проносились деревья и кустарники, вдали маячил свет окон деревенских домов, дорогу опутывали тени от ветвей, залитых удивительно ярким лунным светом.
В голове роилось множество мыслей, но эльф отдавал предпочтение тем, что были связаны с Мариан. Ему нравилось вспоминать ее случайные высказывания, находить в них скрытый смысл, оттенок каких-то невысказанных эмоций или чувств. А еще ему было тепло, от того, что в Киркволле кто-то ждал.
Однажды Хоук рассказала, как вместе с сестрой поверила в легенду, о том, что где-то далеко живет человек, собирающий чужие печали и превращающий их в звезды на небе. Их было очень много, но когда хотя бы одной причиной для грусти становилось меньше, звезда падала, чтобы кто-то мог загадать счастливое желание.
Фенрис поднял голову к ночному небосводу и заметил, как одна из звезд пронеслась по нему ярким росчерком и исчезла за горизонтом.
В его голову никогда не приходило никаких желаний, более того, эльф всегда боялся загадывать наперед. Жизнь в рабстве отучила мечтать, волновали лишь желания Данариуса, не было смысла думать наперед дальше, чем на час, радуясь еще одному сделанному вздоху.
Прошло столько лет, а эльфа до сих пор терзало странное предчувствие.
Ему казалось, что если он хоть кому-нибудь расскажет, чего хочет – этого никогда не произойдет.
Обязательно найдется причина, случится что-то ужасное, и его мечте придет конец.
А Хоук любила мечтать, и ее мысли, высказанные вслух, были, как назло, очень заразительны. Эта глупая детская легенда о звездах и желаниях прочно засела в голове эльфа.
Спустя неделю пути, он решил сменить лошадь, его крепкая кобыла почти выдохлась, ведь Фенрис делал редкие остановки во время пути – только на ужин и недолгий сон.
Эльф заплатил конюху приличную сумму за нового, еще совсем молодого жеребца и решил заночевать в деревне на мельнице.
На первом этаже находился приемник для муки и механизм для регулировки жерновов. На втором — сами жернова, ось мельничных крыльев и соединенный с ней рабочий механизм.
Фенрис нашел себе место в уголке, подстелив на пол мешок, набитый соломой. Здесь было сухо и очень тихо.
Мельница располагалась вдали от жилых домов, эльф не хотел привлекать к себе излишнего внимания, он ждал рассвета, чтобы продолжить путь.
Кусок в горло, как назло не лез. Хотя фермер угостил его хлебом и вином, обрадовавшись тому, что Фенрис предложил свои услуги и наколол дров на целый сарай.
Хоук говорила, что если хотя бы раз попробовать помочь человеку – добро обязательно вернется.
Фенрис растерянно вертел в руках краюху хлеба и вспоминал румяные лица детей фермера. Они боялись подойти к нему, но ребяческое любопытство превышало всякий здравый смысл. Светловолосая маленькая девочка с братом, которому на вид было не больше десяти.
Они долго наблюдали за Фенрисом, пока тот колол дрова.
Наверное, их заинтересовали лириумные татуировки, ведь эльф снял куртку, и шрамы на теле были отчетливо видны.
Девочка подбежала сбоку, но Фенрис сделал вид, что не заметил ее. Брат кинулся следом, шикая на малышку и жестами подзывая к себе. Он испуганно замер в нескольких метрах от эльфа.
— Не кусаюсь я, — проворчал Фенрис, — принеси лучше воды!
Парень мигом убежал в сторону фермерского дома, утащив сестренку за собой. Вернулся уже один, но с большим кувшином. Фенрис жадно отпил почти половину, краем глаза наблюдая, как парень разглядывает его двуручный меч, опертый на стенку сарая.
— Умеешь фехтовать? — спросил эльф, и мальчишка вздрогнул.
— Не умею, — буркнул он, складывая руки на груди.
— Нравится? — Фенрис взял меч одной рукой, опуская кувшин на землю. В глазах парня заиграли озорные блики, — держи, — эльф протянул ему оружие.
Парень принял его почти с благоговейным трепетом. Меч оказался слишком тяжелым, он едва не выронил его, ухватив обеими руками.
— У отца спина болит, он дрова колоть не может. Ты первый, кто согласился сделать это бесплатно, — сказал вдруг мальчик.
— Твой отец хороший человек, раз пустил меня переночевать. Поэтому я согласился помочь. Держи здесь, так будет легче, — Фенрис указал мальчишке место на рукояти.
— Откуда ты?