Поверхность кокона вдруг пошла трещинами. Фенрис ударил кулаком еще, и его рука погрузилась в холодную, вязкую жидкость. Тело Хоук упало вниз, эльф едва успел подхватить ее на руки. Осколки вонзились в оголенную кожу, он стиснул зубы, оттаскивая Мариан назад. Она была ледяной и почти не дышала, даже не кашляла от воды, попавшей в легкие!
Фенриса охватило отчаяние.
Кругом, насколько хватало взгляда, разъяренно бушевала пыльная буря.
— Ты веришь в судьбу, Лито? — голос Силиуса снова привел его в чувство.
— Как мне выбраться отсюда? — закричал эльф, прижимая голову Хоук к своей груди, и надеясь, что песок не попадет девушке в нос или в горло.
— Люди, с которыми ты пришел, имощаг, они все еще поблизости! Они смогут вам помочь, тебе надо лишь позвать на помощь! Разлом закрывается! Поторопись!
Голос Силиуса раздавался со всех сторон.
— Я встретил тебя случайно, Лито! Мой отец думал, что твои способности к магии, могут спасти мне жизнь! Но он лишил тебя магии, проведя ритуал! Именно это и спасло нас теперь!
Фенрис зажмурился и пошел вперед.
— Лито, я счастлив, что был знаком с тобой! — голос прерывался. То проявлялся, то исчезал, утопая в свисте ветра. — Смерть всегда будет началом новой жизни, а история, сотворённая тобой, переживёт века! Только живи, Лито! Живи!
В какой-то момент Фенрис все же открыл глаза, и ему показалось, что он видит тоненькую фигурку Силиуса впереди. Маленький мальчик в несоразмерно большой мантии, осторожно берет за руку высокого широкоплечего мужчину. Вместе, они идут к свету.
Свет.
Эльф прижал Хоук к груди покрепче и двинулся за ними.
Если и есть выход, то он там, где свет.
Я выберусь из этого кошмара, Мариан. Мы выберемся.
Прошлое должно оставаться в прошлом. А я не герой и уж тем более не сумасшедший.
Я просто хочу жить. Потому что нашел тебя и свое будущее.
И я не собираюсь отпускать его.
Идти стало легче, ветер, вздымающий клубы пыли начал стихать. Наконец, Фенрис увидел впереди стены подземелья. Разрыв действительно быстро уменьшался. Эльф заставил себя идти быстрее, в очередной раз, превозмогая боль. Острый приступ едва не вышиб его из равновесия.
Когда он ступил через черту, разделяющую Тень и реальный мир, тело едва не сдалось окончательно. Стены подвала задрожали, с потолка посыпались мелкие камни. Поместье, в котором они находились начало рушиться.
Фенрис подумал, что если они выберутся наружу, то он, пожалуй, никогда больше не будет пользоваться лириумом. Но сейчас ему было необходимо еще совсем чуть-чуть. Самую малость, чтобы их не пришибло камнями с потолка. Эльф заставил свое тело сиять. Лириум заполнил вены, мышцы отяжелели, но голубое мерцание вокруг дало понять, что Фенрис добился того, чего хотел. Его тело излучало барьер, защищающий Мариан от обломков.
Бежать было трудно, стены рушились в самых неожиданных местах. Поместье горело, помещения заполнились едким дымом. С треском обваливались потолочные балки, оконные гардины вспыхивали яркими всполохами. Пламя пожирало это место, отправляя в небытие. Эльф внимательно следовал теми же коридорами: подъем вверх, затем по лестнице, через погреб. Он не мог отдышаться, остановиться, чтобы понять, а не слишком ли он переусердствовал со своими возможностями? Он знал, что выход совсем близко и не собирался сдаваться, когда им осталось всего ничего.
Невыразимая легкость пришла в его движения, когда он миновал дверной проем, разделяющий холл и спасительный участок улицы, где не бушевало пламя.
Искры остались далеко позади, прохладный вечерний ветер подхватил его тело, как перышко… Яркая луна на звездном небе чуть не ослепила привыкшие к тьме глаза.
Фенрис упал на колени и вскрикнул от боли. Собрав все силы, что остались в его изнывающем от лириума теле, он закричал.
Голос сорвался на хрип, эльф почувствовал, как его руки начали неметь, не в силах больше держать Мариан.
Если здесь есть хоть кто-нибудь….
Помогите….
Я больше не выдержу…
Комментарий к Глава 10 http://su0.ru/G3Sh – арт.
====== Глава 11 ======
Ad patres
На тот свет
Вспышки света блистали где-то наверху… назойливые и яркие, словно пытались разбудить его, но у них ничего не выходило.
Он погружался все глубже в воду.
Ему казалось, что он тонул вполне добровольно, раскинув руки и ноги в разные стороны, раскрыв рот, чтобы вода поскорее заполнила легкие.
Но почему не захлебывался?
Он не сразу сообразил, что дышит. Разве это возможно находясь так глубоко?
Мысли были такими тяжелыми и неповоротливыми. Они не слушались, ему казалось, он упускал суть, различая только мимолетные вспышки, которые освещали его ладони. Чуть выше запястий, почти на сгибе локтя, находились три точки. Абсолютно одинаковые на каждой руке, но теперь вместо них он видел какие-то мутные пятна, сливающиеся с лириумом в его татуировках.
Он подумал, что это вода мешает разглядеть их как следует, но погружение внезапно прекратилось. Он опустился на дно?
Теплый песок грел ему спину, он лежал и смотрел в небеса, наблюдая, как бесконечно медленно плывут белые кучерявые облака. Воздух казался таким свежим!
Его охватило спокойствие, но спустя некоторое время он закрыл глаза и продолжил погружение. Кто-то будто руководил всеми действиями: даже думать было тяжело. Он попробовал вспомнить, как его имя, но на ум приходили только обрывки звуков и крики, до боли знакомые, но совершенно неразборчивые.
Хотя, если он под водой, как здесь вообще можно что-либо слышать?
Вместо этого, он сосредоточился на ощущениях, и тут ему повезло больше. Он почувствовал боль. Не острую, но какую-то слишком привычную. Он знал, что она соседствовала с ним очень давно. Сколько точно, не помнил, но слабые пульсации в мышцах эхом разносились по всему телу.
Это было. Точнее, так должно было быть.
Он попробовал пошевелить руками, но какое-то незримое глазу препятствие помешало ему сделать это. Он не видел, но чувствовал, будто нечто сильно давит и не дает всплыть на поверхность.
Накатил страх, неосознанный, но слишком сильный, чтобы его не замечать.
Боль вдруг усилилась до такой степени, что ему стало казаться, будто внутри него что-то оборвалось – какой-то центр, сопротивлявшийся ей доселе, исчез. Лопнул, рассыпался на тысячи маленьких осколков.
Он знал, что когда-то был другим. Муки, сопровождавшей его сейчас, раньше не было. Воспоминания о хорошем самочувствии были так далеко, что он с какого-то момента просто перестал обращать на них всякое внимание. Если раньше боль жила в нем, то теперь он сам начал жить внутри этой боли: боль стала для него всем тем, что постоянно окружает, – целым миром и временем.
Ничто не было более реальным, чем призрачный и абсурдный мир боли.
Но странные, чередующиеся с разной продолжительностью, вспышки яркого света неизменно возвращали к мыслям о том, что же случилось. Почему он здесь? Каждое повторяющееся мерцание словно встряхивало его.
Он не всегда был под водой. Иногда спал и спиной явственно ощущал чье-то тепло. Порой его охватывала странная и при этом казавшаяся совершенно естественной непреодолимая нежность. Он не знал, почему пробуждалось это чувство, но был абсолютно уверен, что оно как-то связано с тем самым теплом, которое он ощущал каждый раз, когда просыпался.
Временами ему опять слышались голоса и обрывки чьей-то речи: мужские и женские, разной тональности и эмоциональной окраски. Мужские голоса говорили резко и отрывисто. Женский, как он вскоре разобрал, один единственный, звучал так чисто и ясно, что тело в тот же самый момент начинало неистово тянуться к нему.
Но слов по-прежнему было не различить.
Однажды он проснулся и понял, что слышит смех. Тот самый женский голос искренне и заливисто смеялся. Внезапно пришло осознание, что он все это время находился в забытьи, и что ему срочно нужно вернуться. Прийти в себя. Он обязан сделать это.
Боль снова ударила в районе солнечного сплетения. Согнувшись пополам, он едва вынес это мучительно жжение. Спустя секунду, отняв ладони от груди, он увидел, что на них заплясало лириумное пламя.