Они находились в небольшом оазисе. Эльф вспомнил, что имощаг уже останавливались здесь лагерем на пути к поместью. Значит, от самих гор они отошли совсем недалеко.
— Неправильно! Призрак бьет старуху. Старуха же немощная, как ты не понимаешь! — послышались протестующие вопли.
Эльф улыбнулся и пошел на звуки голосов. За следующим шатром обнаружился костер, вокруг которого расположились Мариан и те самые имощаг, которых ему, наверное, следовало величать не иначе, как спасителями.
Хоук, судя по всему, учила их игре в Алмазный ромб, но выходило туго. Приходилось терпеливо разъяснять чужестранцам каждую комбинацию из карт.
Она сидела спиной и поэтому ничего не заметила. Увлеченно продолжая доказывать что-то сидящему напротив проводнику, она активно потряхивала колодой в воздухе. Парочка карт грозились высыпаться из стопки, имощаг следил за ними взглядом, готовый, в случае чего поймать. Он был самым молодым из всей компании, и к тому же снял белую повязку, скрывающую лицо. Фенрис узнал его: именно этот парень спрашивал о красной ленте на запястье. Посмотрев на свою руку, эльф подумал, что без нее он чувствует себя голым.
Имощаг обратили на него внимание и каждый из них едва заметно кивнул.
Младший продолжал спорить. Некоторое время Хоук отвечала, не видя, что парень уже не слушает. Заметив, что имощаг увлечены чем-то другим , она резко обернулась.
Колода медленно выскользнула из ее рук и рассыпалась по земле. Ветерок начал разносить карты в разные стороны: молодой парень бросился их собирать, а Мариан зажмурилась, словно не веря, что перед ней действительно стоял эльф. Ее глаза почти сразу же заблестели, наполняясь слезами, но она сделала надо собой усилие и сдержалась, лишь закусив нижнюю губу.
Фенрис попытался улыбнуться и сделал шаг вперед, однако ноги не послушались, он споткнулся, едва не упав. Хоук тотчас же оказалась рядом, обхватив его за плечи, они оба опустились на колени.
Эльф не успел сказать и слова, как Мариан вдруг громко всхлипнула и сразу же разрыдалась. Он испугался, затем обрадовался, и даже не почувствовал, как она забила кулаками ему в грудь. Наверное, у нее тоже совсем не осталось сил, из-за чего удары выходили едва ощутимыми.
Фенрис начал растерянно гладить ее по спине.
— Ты жив, хвала Создателю, Фенрис, я так испугалась, демон побери, я ночи не спала, сидела с тобой, что же ты сотворил? Идиот! — она рыдала и била в его грудь, ткань рубашки постепенно мокла от слез.
Фенрис встретился взглядом с молодым имощаг. Парень замер, смущенно сжимая в руке собранную колоду карт. Нахмурившись и кивнув, он скрылся за шатром, вслед за остальными. Лагерь опустел: все словно сговорились оставить их наедине.
— Мариан, — прошептал Фенрис ей на ухо. Всхлипы стали чуточку реже, но Хоук так и не отняла голову от его плеча.
— Я так боялась, так боялась, — шептала она.
— Мариан, я с тобой. Ну же, перестань плакать.
— Не могу, — пробормотала Хоук и шмыгнула носом.
— Ну посмотри ты на меня! — Фенрис рассмеялся. Она вцепилась в него мертвой хваткой, все тело дрожало, а из груди вырывались лишь редкие рваные вздохи.
— Прости меня, — продолжил он. — Прости, что я так поступил и прости, что все это случилось.
— Ты жив, на все остальное мне плевать, — дыхание Мариан выровнялось. — Я тоже виновата.
— Потому что пошла за мной? Я поступил бы точно также. Мне с самого начала надо было взять тебя, — он поцеловал ее в макушку. — Без тебя у меня плохо выходит.
— И у меня тоже, — Хоук перестала дрожать, и эльф стал осторожно покачивать ее в своих объятиях.
— Так и будешь пускать сопли мне в плечо? — шутливо поинтересовался он, надеясь, что это улучшит ей настроение. Но Хоук вдруг подняла голову, и Фенрис увидел ее красные от слез глаза. Ему опять стало стыдно за то, что она плакала.
Он вдруг вспомнил, что был в Тени, и улыбка быстро сошла с его лица.
Липкий страх снова проник в душу, перед глазами всплыла картина: он уносит ее на руках из горящего здания. Эльф до сих пор слышал, как кричал и звал на помощь, прижимая Мариан к себе. Эти последние мгновения, прежде чем он… Он думал, что погибнет в тот день.
— Фенрис, я знаю, я повела себя так глупо, пойдя за тобой, но я никогда не поступила бы иначе! И все, что случилось после… в этом нет твоей вины! Я ведь всегда делаю что-то не подумав! Ты же помнишь, что моя задница любит приключения? Я же упрямый бронто, я нахожу неприятности быстрее, чем они появляются, и если бы… — Хоук не смогла продолжить, Фенрис поцеловал ее.
— Я так тебя люблю, дурочка, — ласково произнес он, прервавшись и заглянув ей в глаза. Кажется, Мариан снова собиралась плакать: слезы скапливались в уголках глаз, нижняя губа задрожала.
— Т-ты.. первый раз г-говоришь мне это… — на выдохе прошептала она.
— Мне надо было говорить это чаще, — Фенрис улыбнулся и вытер ей слезы. — Теперь я не допущу прежних ошибок. Хотя… — он на секунду задумался. — Ты ведь наверняка зазнаешься! Пожалуй, буду повторять это... раз в день, поняла?
— Я тоже тебя люблю… — Хоук рассмеялась сквозь слезы.
— Не рыдай больше! Мы же здесь не одни!
— Наплевать! — она снова вцепилась в него так, словно он собирался от нее сбежать.
— Хорошо-хорошо, только не задуши, — усмехнулся Фенрис и позволил ей гладить себя, сполна наслаждаясь этим мгновением.
Она проводила рукой по его волосам, пропуская их сквозь пальцы, потом задерживала ладони на плечах, слегка сжимая их, словно пыталась убедиться в том, что перед ней действительно Фенрис, а не какое-нибудь приведение.
Он тоже гладил ее, улыбался, целовал лоб и щеки, вытирал заплаканные глаза. Хоук шмыгала носом и смущенно пыталась спрятать от него лицо.
Фенрис подумал, что даже слова, о том, как он ее любит, не в силах выразить то, что происходило сейчас. Он вернул себе часть души, нечто важное, как воздух, которым он дышит, как мысли, которые составляют весь его разум, – без нее всё было таким пустым и безжизненным. Своим присутствием Хоук придавала ценность всему, что он когда-либо знал.
— Я так по тебе скучала, — пробормотала она, уткнувшись лбом ему в грудь.
— Я тоже скучал по тебе, Мариан.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась она, наконец, отпустив его.
— Нормально, — эльф прислушался к собственным ощущениям. Он и вправду был в порядке. Но как раз в этом и заключалась главная странность.
У него ничего не болело. Совсем.
Даже клейма.
— Что стало с этим лириумом? — спросил он, протягивая Мариан руку. Кончиком пальца Хоук осторожно провела по темно-синему следу поверх татуировок. Фенрис ощутил слабую боль, как если бы она надавила ему на синяк.
— Не знаю, — пробормотала Хоук. — Они сказали, что ты использовал слишком много.
— Имощаг? — удивился Фенрис, поднимаясь с земли и придерживая равновесие при помощи Мариан.
— Да. Может позвать их сюда? Неловко, что им пришлось уйти, чтобы не беспокоить нас.
Эльф кивнул, и они медленно дошли до костра.
— А как ты? — поинтересовался он, усаживаясь на расстеленный спальник.
— Я? Все в порядке, ни царапины! Есть хочешь? — поинтересовалась девушка и широко улыбнулась.
— Не знаю. Это странно?
— Что именно?
— Меня даже жажда не мучает.
— Специальный отвар, — Хоук указала на кружку с мутно-коричневым содержимым. — Старший велел пить это, даже когда ты очнешься.
— Что это за зелье? — Фенрис поднял посуду и наморщил нос, но едва вдохнув сладкий и слегка пряный аромат, он вспомнил, что именно это и вливали в горло, когда он был без сознания.
— Там местные травы и больше ничего, что могло бы тебе навредить, — Фенрис обернулся на звук голоса. Имощаг вернулись к костру и заняли свои места.
— Так ты научишь меня игре, джамаль? — спросил самый молодой из них. Хоук махнула рукой, и он протянул ей стопку карт. От его улыбки Фенрису стало не по себе. Мариан все это время жила среди них, и эльф надеялся, что они обращались с ней как следует, иначе...