========== ПРОЛОГ. ==========
Мне было десять, когда умерла моя сестра. Правда, я не особо успел привыкнуть к мысли, что она у меня вообще была, потому что так же быстро как она появилась, так же быстро она и исчезла – она умерла спустя пару месяцев после рождения. Я не помню ее, но помню, что было с родителями. Выражение «убить горем» кажется мне безумно пресным и избитым, но по-другому я сказать не могу. Впрочем, я не особо осознавал эту потерю, чтобы потом школьные психологи, учителя и все кому не лень списывали то, что произошло со мной на трагедию на одиннадцатом году моей жизни. Это уж здесь это совсем ни при чем. Где-то в глубине души я даже радовался, что все внимание родителей снова будет приковано ко мне. Конечно, со временем, я понимал, что они еще долго будут оплакивать Роуз, но надеялся, что потом я снова стану единственным и любимым сыном в семье. Как же я тогда ошибался…
Мои родители находились в трауре два с половиной года. Мой отец – один из самых богатых людей в нашем городе, у него свой бизнес, что-то связанное с продажей имущества, я никогда не вникал в это, а уж когда мне было двенадцать лет – и подавно. После случившегося, мать стала оберегать меня еще больше – хотя казалось, куда еще больше опеки мог получать мальчик с астмой. Наш личный водитель отвозил и привозил меня домой со школы, фехтования и конного спорта, а мама каждый раз клала мне в рюкзак еще один рюкзак, заполненный таблетками.
- Это от головы, Эдди. Это витамины, Эдди. Не забудь выпить свое успокоительное перед контрольной, Эдди. Это бинт, на всякий случай, вдруг ты упадешь. Возьми еще йод, пластырь…
И так каждый день я собирался в школу.
Я не жаловался. Моя семья была богатой и все, что я хотел, я получал тут же. Новые игрушки, одежду, книги, билеты на концерты, новенький велосипед. Я был отличником, и знал, что когда я вырасту, я займу место отца на работе. Мое будущее было расписано по минутам, и мне не о чем было переживать. У моей матери были родственники в Гарварде, куда меня обещали зачислить даже без экзаменов после окончания школы. У меня были друзья, все, что я хотел, огромный дом, и я снова был единственным ребенком в семье, потому что я еще остро помнил, что, когда мама оказалась беременна, она всячески забыла про меня. А теперь я снова стал ее единственной и неповторимой радостью, ее Эдди. Впрочем, если не считать моей астмы и иногда гиперопеки моих родителей, я жил самой счастливой жизнью и мне не на что было жаловаться.
Пока в один день мои родители не сказали, что решили взять на усыновление еще одного ребенка.
С того момента, как в нашем доме поселился этот очкастый мальчишка, моя жизнь пошла под откос.
========== ГЛАВА 1. ==========
Как я уже сказал, мне было тринадцать (ладно, почти, двенадцать лет и десять месяцев, если быть точным), и я многого не понимал. Не понимал, как работает двигатель в машине, не понимал, почему я должен рано ложиться спать, не понимал, как можно целоваться с Беверли, которая курит (да, Билл, я обращаюсь к тебе). Но единственное, что я понимал точно – я ненавидел своего нового «братца» такой лютой ненавистью, что в первые минуты его появления в моем доме, даже желал ему смерти.
Не поймите меня неправильно, я не злой человек. Я просто не люблю делиться. Я ревную своего лучшего друга Билла к его девушке Беверли, я ревновал родителей к бедной младшей сестре, я ревную любимую учительницу, которая хвалит не только меня. Я не хотел делиться снова, своими родителями, своим домом, своим спокойствием.
Я помню тот день, когда родители сказали мне об этом. Они даже не спросили моего мнения, будто это не мне придется терпеть его!
В тот день я как обычно делал уроки у себя в комнате. Ровно сидел за столом, рядом – только один учебник, в обложке, потому что библиотечные учебники все сплошь покрыты бактериями. Все остальные ровной стопкой лежали на углу стола. По левую руку был только остро заточенный карандаш, чтобы подчеркивать главное. Я болтал ногами в воздухе, потому что стул был слишком высокий для моего возраста, а солнечный свет проникал сквозь тонкие занавеси. На покрывале на кровати ни единой складки, на полках – ни единой пылинки. Я услышал, как меня снизу позвали родители.
- Эдвард! Спустись, пожалуйста, на минутку.
Мне сразу не понравился тон отца. Эдвард? Они позвали меня полным именем? Вероятно, разговор предстоял действительно очень серьезный – Эдвардом меня звали крайне редко, я для всех и всегда был просто Эдди, а для родителей – малышом Эдди.
Я прикрыл учебник, одернул шорты, поправил волосы – как всегда, волос уложен к волосу, и спустился вниз.
В гостиной родители сидели на диване, на маме было ее лучшее платье, на отце – костюм-тройка и галстук. Я почувствовал себя неуютно из-за своих коротких шорт (мама до сих пор одевает меня так, будто мне восемь), а еще заметил на коленке пару царапин – не стоило вчера несколько часов ползать на ковре и собирать паззлы со Стеном. Папа кивнул мне и указал взглядом на кресло возле них. Я послушно сел, сложив руки на коленях.
- Эдди, милый, - начала мама. Я заметил, что она надела свои любимые украшения – нитку жемчуга и большое кольцо с красным камнем. Волосы ее тяжелыми кудрями были отброшены за спину. Родители явно нервничали. Господи, что произошло?
- Эдди, послушай нас, пожалуйста… Дорогой, нам надо сказать тебе кое-что важное.
- Мы этим летом не поедем во Францию? – спросил я. Я почувствовал нарастающее волнение, пощупал в кармане ингалятор. Так, если они не повезут меня во Францию, я не знаю, что я сделаю!..
- Ты, наверное, помнишь, как мы… Эм… Как мы все переживали, когда произошла та история с твоей сестрой? – мягко спросил отец, потом перевел взгляд на маму, и та еле сдержалась от слез. Я кивнул, - и вот, прошло уже больше двух лет… Мы с твоей мамой решили…
- О нет, - прошептал я, переводя взгляд на мамин живот, - вы же не хотите сказать, что…
В десять лет я еще не знал, откуда берутся дети. Сейчас я уже все знаю. Когда Билл и Стен просветили меня в такие подробности, у меня случился сильнейший приступ астмы, и я сказал им, что они мерзкие друзья и не разговаривал с ними две недели. Билл и Стен старше меня на полгода, они уже совсем взрослые, разбрасываются такими словами как «секс», «мастурбация», а я еще и в силу своего роста и внешности выгляжу настоящим ребенком, из-за чего они постоянно подшучивают надо мной на эту тему. Когда они рассказали мне, откуда берутся дети, я чуть не блеванул. Сейчас я на секунду подумал, что у мамы будет снова ребенок после тех ужасных вещей, которые она, вероятно, делала с моим отцом. Дышать стало сложно. Дыши, Эдди, дыши.
- Милый, мы решили… Взять ребенка из детского дома, - сказала мама, и я решил, что приступ уже начался, и я ничего не слышу. Отец нервно кусал губы и теребил запонки на рубашке.
- Кого взять?
- Ребенка. Мальчика, - мама улыбается, я вижу, как к ее глазам подступают слезы, - мы решили… Решили, что так будет лучше… Доктор сказал, что мне нельзя больше иметь детей…
- Понятно, - ошеломленно бормочу я, хотя мне ни черта не понятно, и сжимая в руке ингалятор еще крепче, - то есть, вы решили взять еще одного ребенка? Мальчика? Вам не хватает меня?
- Эдди, послушай, - начал отец, но я его перебил и вскочил на ноги.
- Какого черта! Зачем брать еще одного ребенка, если есть я?!