- Чувак, ты уверен?..
- Тозиер, заткнись, - говорю я и думаю снова его поцеловать, но он качает головой, - что?
- Это… Неправильно, - шепчет он.
- Но ты же сам первый поцеловал меня! Когда я потерял сознание! Я теперь точно это знаю! Почему ты мне соврал?! – я повышаю голос и сажусь. Я сижу на Ричи, упираясь здоровой рукой ему в худую грудь, которая ходит ходуном от тяжелого дыхания. Я могу пересчитать его ребра под тонкой, в родинках, кожей.
- Я испугался, что ты сдохнешь. В фильмах всегда делают искусственное дыхание.
- То есть это было искусственное… Дыхание? – с остановкой спрашиваю я, чувствуя, как сжимаюсь в маленький комок.
- Да.
Ричи не смотрит мне в глаза.
- И тебе лучше пойти спать в свою комнату. Извини.
- Нет… Ладно… Окей, все окей, - я встаю, немного шатаясь, и выхожу из комнаты Ричи, не обернувшись.
Мне физически плохо.
Я возвращаюсь к себе, закрываю дверь и спускаюсь по ней вниз, утыкаюсь лицом в колени и разражаюсь рыданиями.
Возможно, я большой для слез, но слишком маленький для таких чувств.
На губах все еще губы Ричи, но скоро это ощущение смывают слезы.
Я засыпаю на полу.
Комментарий к Письмо номер три.
плачь, плачь, танцуй, танцуй
беги от меня - я твои слезы
========== ГЛАВА 7. ==========
Утром я решаю пойти в школу. Меня еще не выписали, но сидеть в четырех стенах и пережевывать это снова и снова я точно не смогу. Я чувствую себя разбитой куклой, с выпотрошенными внутренностями. Я не спал всю ночь, голова болит, сердце ноет, а во рту так много невысказанных слов. Я собираю учебники, и свою волю в кулак, и отправляюсь в школу пешком, потому что боюсь не справиться с ездой на велосипеде. В ящике – третье письмо. Я прочитываю его на ходу и снова чувствую, что глаза щиплет от слез. Я заталкиваю письмо в рюкзак. Кто-то так сильно меня любит, а я разнюнился из-за проклятого Тозиера! Да будь ты проклят, Тозиер!
Приходя в школу, я первым делом направляюсь к своим друзьям. Я рад, что Ричи с ними нет. Я просто бросаю на парту письмо и жду их реакции.
- Ты решил сам себе писать любовные письма? – спрашивает с улыбкой Стен.
- Помогите мне узнать, кто это делает, - почти молю я, оглядываясь на дверь, боясь, что зайдет Ричи. Я рассказываю им все, что было написано в двух предыдущих. Билл присвистывает.
- Слушай, ну тут же вообще без вариантов. Даже почерка нет, - Беверли проверяет письмо на свет, - может, тут что-то зашифровано?
- Эт-т-т-то третье письмо? Б-б-будет еще од-и-и-иднадцать? – спрашивает Билл, заглядывая Беверли через плечо и читая его.
- Я не хочу ждать последнего. Я хочу узнать все. Кто это и зачем.
- Кто-то серьезно на тебя запал. Билл, почему ты не пишешь мне такого? – шутливо спрашивает Беверли, - ладно, Эдди, слушай. Предоставь это дело мне. Если эта девчонка хоть как-то знакома с тобой, значит, у вас точно есть общие уроки. Иначе где она еще может так пялиться на тебя, чтобы высчитывать твои родинки? Я буду внимательно смотреть сегодня за всеми девочками, наверняка, кто-то из них себя выдаст. Вы, парни, порой не замечаете очевидного.
Беверли поправляет короткую юбку, от чего у Билла начинает дергаться глаз, и выходит.
Я чувствую себя, как на иголках.
Весь день я, Билл, Стен и Беверли смотрим за всеми одноклассницами, ловим взгляды тех, кто смотрит в нашу сторону во время обеденного перерыва, составляем список подозреваемых, вычеркиваем сразу тех, кто чисто физически не мог каждое утро оказываться возле моего дома, к тому же незамеченным моей внимательной мамулей. Под конец дня, перед последним уроком, Беверли, оставив нас на всю перемену одних, возвращается слишком возбужденная. У нее в руках какой-то помятый листок.
- Я знаю, кто это! – почти кричит она, и Стен на нее шикает, - простите. Эдди, я знаю, кто это, - Беверли понижает голос, садится ко мне за парту, - это Бетти Рипсом.
- Кто?! – почти кричит Стен, - ты с ума сошла?!
- Вот, смотрите, - Беверли разглаживает рукой листок, мы смотрим на него во все глаза, - я увидела, что она пишет это на уроке истории и смотрит в твою сторону, Эдс. Я потом ее заговорила, после, ну, когда вы пошли в столовую, и незаметно стырила у нее листок.
- Бев… - укоризненно качает головой Билл, но девушка отмахивается.
- Тут стихи! Смотри, тут любовные стихи! Она пишет: «О, красивый мальчик, о, твои волосы словно пушистые облака» и прочую ерунду. Как в этих письмах! – Беверли оборачивается. В кабинете только мы и Бен Хенском, который слушает музыку в наушниках, но лишняя предосторожность не помешает, - и я узнала, что ее отец работает в издательстве.
- И что? – спрашивает Стен.
- А то, что там точно есть печатная машинка! Это Бетти, больше некому!
Меня слегка задевает выражение, что больше некому писать мне такие письма, когда именно в эту минуту заходит сама Бетти. У нас с ней есть общие уроки литературы и французского, но мы толком никогда не общались. Не больше чем просто «Привет» и «Пока». В принципе, она ничего. Невысокая, чуть ниже меня, у нее длинные русые волосы, всегда заплетенные в косички, щербина между зубами, и она носит клетчатые длинные юбки в складку. Она весьма милая, хорошо пишет сочинения, на уроках литературы ее всегда хвалят, но… Чтобы она писала такие письма? Мне? Не может такого быть…
- Привет, Бетти, - здороваемся мы с ней; она слегка улыбается, здоровается в ответ, проходя мимо нас, но совсем на меня не смотрит. Я замечаю у нее тетрадку в руках, которую она прижимает к груди. Вспоминаю, где она живет… Кажется, как-то в том году мы возвращались вместе со школы, где же мы проходили… А, на Авенстон-Авеню! Это всего лишь… В двух домах от моего… Неужели… Это Бетти?
Неожиданно Стен прерывает ход моих мыслей:
- Кстати, а где Ричи?
Я не успеваю ответить, когда он появляется в классе. Я, конечно, заметил, что его не было весь день, но не думал, что он вообще сегодня появится, но он все-таки приходит к последнему уроку. Он выглядит таким свежим, выспавшимся, спокойным! Я прячу глаза в парту и хочу выйти из кабинета. Желательно в окно.
- Эй, ребята! Что вы тут обсуждаете?
Я пытаюсь спрятать записку Бетти. Он недостоин это видеть.
- Кто-то пишет любовные письма Эдди, и мы весь день пытались выяснить, кто это, - говорит Стен.
- Твою мать, Урис, - шиплю я, - заткнись.
- Любовные письма? Малышу Эдди? Каспбрак, почему ты не сказал мне об этом? После той ночи, что мы провели вместе? – спрашивает Ричи, поправляя заляпанные очки.
Он спрашивает это слишком громко.
В классе кроме меня, Билла, Стена, Беверли, Бена и Бетти никого нет, но мне кажется, что на меня смотрит сотня глаз.
- Что… Что ты… Несешь, - лепечу я, чувствуя, как легкие сдуваются как воздушные шары, - не неси чушь.
- Ой, малыш Эдди, прекрати, своим друзьям ты бы мог рассказать, какая ночка у нас выдалась, - Ричи садится на стул, устроив локти на спинке, - или ты им не сказал? Малыш Эдди подумал, что я поцеловал его как Спящую Красавицу, когда он потерял сознание и…
- Заткнись! Заткнись! Заткнись! Какой же ты все-таки придурок! Зачем ты это делаешь?! – ору я. Я срываюсь со своего места, но Стен и Билл хватают меня за плечи, - почему ты ведешь себя, как говнюк?!
- Эдди, успокойся, - говорит Стен и начинает указывать мне на что-то глазами.