Услышав обвинение, Асторат окинул Бедевора беспощадным взглядом.
— Но почему было не доложить об этом сейчас? — настаивал Артемос. — Теперь, когда вы знаете о нашем проклятии? — Он снял пластины брони с левой руки воина, открывая кожу, увитую темными венами.
— Потому что я не знал признаков. В то время я не счел это чем-то примечательным. Только теперь, увидев Ярость собственными глазами, я сложил одно с другим.
— Прискорбный недостаток бдительности, — сказал Асторат. — Вам следовало бы знать.
— По столь несовершенным описаниям? Даже после того, как мы прибыли на Баал, нам рассказали сущую малость — пара быстрых совещаний, никаких подробностей. Арес был лишь капитаном. Мы — воины, не медике. — Бедевор повернулся к Доломену. — Брат, от прежних Красных Крыльев осталась лишь горстка, и они рассеяны по космосу. Мы продолжаем их традиции по мере своих способностей, мы взяли имена сообразно их обычаю, но мы — не они. Пока еще нет. Вы видели Ареса. Вы видели его волосы, белые волосы его ордена. У нас нет ничего подобного. Мы — примарисы. Мы не похожи на них. Мы не несем их уникальные генетические маркеры.
— Радуйтесь этому, — произнес в ответ Артемос. Он светил фонариком, установленным на ранце, в грудную полость Гэвина. — Различия в каждой ветви Крови часто связаны с усилением изъяна. Чем больше расхождения, тем яростней проклятие.
— Возможно, это так, — согласился Бедевор. — Впрочем, что мы знаем об изъяне? Мы мало знаем о Жажде: как она проявляется, как одолеть ее, как направлять. О Ярости мы не знаем вовсе ничего. Арес был единственным из прежних космодесантников, что служили здесь. Семеро воинов из его роты выжили после боев с тиранидами. Всего семеро. Их разделили и назначили в другие группы примарисов, отправленных к Красным Крыльям, — чтобы помогать нам стать таким же орденом, каким были они.
— Вы потерпели неудачу. Вы сдали планету врагу, — проговорил Асторат.
— Нас здесь меньше полуроты, — вмешался Ламорак: его возмущение наконец одолело почтительную робость. — Мы — разведывательный отряд, не более того. Мы не ожидали ничего подобного. У нас недостаточно сил, чтобы справиться с Яростью или ксеносами, и нам нужно еще думать о местном населении.
— Столица в безопасности, — сказал Бедевор. — Большинство населения находится там. Мы контролируем ее.
— Но вы потеряли планету, — возразил Доломен.
— Мы ее отвоюем.
— Прислушайся к своему сержанту, брат Ламорак. Он показывает истинную доблесть. Сохраняй спокойствие, — посоветовал Асторат. — Тебе приходится нелегко, но помни, кто ты такой. Не бесчести себя, говоря, что не можешь справиться с задачами, возложенными на тебя.
— Мы не привыкли к такой войне, — ответил Ламорак. Стыд наполнял его слова свинцовой тяжестью.
— Так научитесь ее вести!
— Нам не нужна ваша помощь! — заявил Бедевор.
Асторат наклонил голову и смотрел на Бедевора, пока тот не отвел взгляд.
— Об этом, — сказал верховный капеллан, — судить буду я.
Что-то лязгнуло — Артемос сложил хирургические инструменты в серебряную чашу. Его броня была забрызгана кровью.
— Соберите его геносемя! — велел Артемос. — Почтите его память. — Он повернулся к Асторату. — Опасности быть не должно. Обычный случай проявления Ярости. Ничего нового.
— Ничего, кроме природы пострадавшего, и это достаточный повод для осторожности, — возразил Асторат. — Проверьте геносемя как можно тщательнее, прежде чем используете его для имплантации. Мы возьмем с собой образец для Корбуло.
Последнее замечание он адресовал Ламораку. Жрец Красных Крыльев не сразу понял, что верховный капеллан спрашивает разрешения.
— Да, разумеется. Если вы прикажете так, Искупитель.
— Хорошо, что ты согласен. Я не хотел бы принуждать тебя. — Асторат отеческим жестом опустил ладонь на руку мертвого воина. — Гэвин — первый из космодесантников-примарис, кто достоверно пал от Черной Ярости, брат Ламорак. Мы, собравшиеся в этой комнате, стоим на пороге новой эры. Надежды всей нашей кровной линии оказались лживы, и нам следует выяснить почему. Ты расскажешь мне все: о вспышках, о ксеносах, о псайкерах и о пришествии Ярости. Начинай сначала. Начинай сейчас.