Асторат последовал за ним.
— Оставайтесь здесь! — скомандовал Доломен Идрину и Селлев, забираясь наверх.
— Я с вами! — заявил Идрин.
— Нет! — отрезал воин. — Оставайтесь здесь и ждите. Не следуйте за нами. Это приказ, если вдруг я недостаточно ясно выразился!
Селлев и Идрину оставалось только слушать, как космодесантники расхаживают взад-вперед по барже. Их сабатоны громко ударяли о металл. Вода дрожала. Отрывистые реплики, пересыпанные помехами, доносились из вокс-динамиков.
— Они слишком шумят, — сказал Идрин и включил вокс-передатчик на запястье и произнес в него: — Вы слишком шумите, господа мои. Надо соблюдать тишину. Сейчас сезон размножения.
— Мы вскоре вернемся. Молчи! — ответил Асторат.
Пока Идрин старался убедить их немедленно вернуться, Селлев постепенно подошла к краю лодки, туда, где из стока баржи в море лилась вода. Она уставилась на водопад, шагнув еще ближе, вглядываясь в серебристый поток.
Женщина остановилась, осознав, что именно привлекло ее внимание. Ржавый оттенок в воде. Красные нити появлялись и исчезали, пока дождь омывал палубу.
— Вода. В этой воде течет кровь. — Селлев оглянулась на край лодки, на рябь, идущую от корпуса баржи. — Идрин! — окликнула она. — Кровь в воде!
Что-то тяжелое врезалось в патрульную лодку, заставив ее столкнуться с баржей. Селлев покачнулась, едва не упав. Лодка двинулась, и женщина склонилась над водой.
Идрин схватил ее и дернул назад.
— Слишком поздно! — Кивком он указал на воду. — Болотные угри. — Волна разрезала поверхность воды: угорь проплыл мимо них, направляясь к носу. Новые волны приближались. Некоторые были очень большими. — Поднимаемся на баржу. Быстро!
Доломен отключил канал вокс-связи с Идрином.
Асторат протянул сержанту-ветерану свой топор и опустился на колени, чтобы изучить лучше всего сохранившийся труп. Доломену доводилось держать топор владыки много раз, но чести, оказываемой воину, это не умаляло. Одна из величайших реликвий ордена вызывала не меньше страха, чем поклонения, служила символом их мощи и проклятия, которое все они несли в себе.
— Доломен… — Верховный капеллан указал на труп.
На белом обескровленном лице с пустыми глазницами навечно застыл ужас. Изрядная часть открытой плоти была уже обглодана. Дождь и птицы-падальщики исказили форму ран, от которых погиб этот человек, расширив их и разодрав края, но все же их нельзя было ни с чем перепутать. Два близко расположенных прокола на шее, намного глубже и чище, чем следы клювов.
— Это сделали Джадриэль и его братья, — сказал Асторат. — Они начинают искать пищу.
— Нужно покончить с этим побыстрее, пока не пошли слухи, — откликнулся Бедевор.
Доломен оглядел разбросанные трупы. Большинство было разорвано на части. Руки, ноги и внутренности покрывали всю палубу и плавали в воде, заполняющей три открытых грузовых трюма. Оторванная начисто рулевая кабина лежала, перевернутая, в воде на противоположной стороне баржи. Судно получило серьезные повреждения, но нигде не видно было следов взрывчатки или болтерного огня.
— Не думаю, что здесь кто-нибудь выжил, — сказал Доломен. — Спасательные шлюпки по-прежнему на палубе. Наши братья действовали тщательно.
— Какая жестокость! — воскликнул Бедевор. — Я и представить себе такого не мог.
Асторат выпрямился и вновь взял топор.
— Ты научишься распознавать знаки. Ты научишься понимать. Когда Ярость приходит к сынам Крови, результат будет таким, если вовремя не обуздать ее молитвой и волей и если не направить падшего воина к последней благородной цели. Некоторые могут сопротивляться, пусть недолго, и искать достойной смерти самостоятельно, но, если потерянных некому направить, последствия всегда таковы. Наши братья видят врагов во всех и всём. В своем безумии они убивают и убивают. Бесконечная резня — вот доля поддавшихся Ярости. Принять под свою руку тех, кто слышит зов Сангвиния, и даровать им последнюю славную битву — вот моя цель, но если это невозможно — остается лишь милосердие и спасение тех, кого иначе убьют потерянные, и я дарую это милосердие. — Он оглядел сцену бойни. — В данном случае я полагаю, что Ярость спровоцировал импульс эмпиреев, а затем инициировал прорыв псирен на материальный план. Наше проклятие дало о себе знать внезапно и мощно, что бы ни послужило тому причиной. Времени подготовиться не было. Неудивительно, что песнь боли раздавалась так громко.