Выбрать главу

— Но не сразу! — ухмыльнулся Тощий. — Сперва мы пустим тебе кровь.

— Отпустите меня, — сказала Эсмера. — Я не хочу навредить вам.

Троица только рассмеялась.

— Подними ее! — рявкнул Сен.

Тощий вздернул Эсмеру на ноги.

— Давайте ее сюда, к реке, — сказал Сен. — Чтобы никто не видел.

Эсмера взглянула туда, куда он указывал: переулок, ведущий к глинистому берегу. Если она войдет туда, то уже никогда не выйдет обратно.

— Чур, я первый, — сказал Толстяк. — Расквитаюсь с ней за вот это! — Он со злостью ткнул пальцем в свое лицо.

Эсмера закрыла глаза. Все, что требовалось, — только немного подтолкнуть. Тощий хотел крови. Толстяк был просто зол.

От прикосновения к разуму Тощего ей стало нехорошо. Это было отвратительное место, полная боли трясина, изломанный пейзаж из обид и страданий, которые парень мечтал выместить на окружающем мире.

— Это кто сказал, что ты будешь первым?! — оскалился Тощий.

— Чего?! — переспросил Сен. — Я тут решаю. Давайте в переулок, пока нас не засекли!

— Нет, — сказал Тощий. — Я хочу поболтать с этим жирдяем о его манерах.

Он толкнул Эсмеру к Сену. Она даже не пыталась сопротивляться, играя роль послушной жертвы. Она часто видела, как люди замирают и не шевелятся в таких ситуациях. Каждый думал, что уж он-то смог бы драться. Очень мало кому это удавалось на самом деле.

Сен схватил ее за горло.

Она подтолкнула Тощего чуть сильнее, разжигая его злость и жажду убийства.

— Меня уже тошнит от твоего нытья, ты, свиномордый мешок дерьма… — процедил Тощий, подходя вплотную к Толстяку. — Пожалуй, я выпотрошу тебя вместо нее.

Толстяк в недоумении раскрыл рот:

— Я ничего такого не имел в виду. Можешь и ты ее порезать. Я не против.

— А что, если я порежу тебя? — спросил Тощий. Он полоснул Толстяка поперек живота ножом, который Эсмера вытащила за него.

В горле Толстяка что-то коротко заклокотало. Оба, он и Тощий, опустили взгляды туда, где по одежде расплывалось пятно крови.

— Ты ж меня убил, Грис… — выговорил Толстяк. — Ты меня убил.

Значит, у Тощего есть имя. Так будет еще легче.

Эсмера толкнула Гриса сильнее. Он подсознательно сопротивлялся, но она уже зацепила его, поймала его отчаяние и ярость, и не требовалось много усилий, чтобы стереть с его лица удивление и заставить решить, что это отличная идея — воткнуть свой нож прямо в шею Толстяка.

— Грис! — крикнул Сен. Жители болот навидались ужасов, но он выглядел искренне потрясенным. — Что ты делаешь?!

Эсмера толкнула снова.

— Ты мне тоже надоел! — огрызнулся Грис.

— Стой!

Сен толкнул Эсмеру на Гриса, но тот отпихнул ее, заставив упасть. Она ударилась головой о землю, да так, что в черепе зазвенело. Грис был кожа да кости, но его переполняла ненависть к самой жизни, и это придавало ему сил. Сен ударил его пару раз, однако не успел даже вытащить свой нож. Мысленное влияние Эсмеры разрушило те немногие запреты, что еще оставались у Гриса. По большей части они состояли из окаменевших страхов, и преодолеть их было нетрудно.

Грис наносил удар за ударом, пока вся грудь Сена не превратилась в месиво из порезов и крови. Он упал прямо в грязь, а Грис продолжал тыкать в него ножом. Сен перестал сопротивляться вовсе; он уже не дышал, струйка крови сочилась из его рта, а глаза были широко раскрыты.

Эсмера приподнялась и встала на колени. Она выбивалась из сил, а значит, нужно было заканчивать побыстрее. Ее пальцы сомкнулись вокруг обломка камня. Она никогда не забывала бросить камень, когда толкала кого-нибудь достаточно сильно, чтобы убить на месте. Следовало оставить материальную отметину, что-то такое, что сойдет за причину смерти. Если жертва просто рухнет замертво без всяких внешних признаков, кто-нибудь может это заметить, а ей ничуть не хотелось, чтобы ее сожгли как ведьму.

Грис замедлился, измотанный собственным безумием, и его нож больше скользил по израненной груди Сена, чем вонзался в нее. Острие втыкалось с хрустом, похожим на звук лопаты, входящей во влажную землю.

— Эй! — окликнула его Эсмера.

Грис поднял на нее взгляд. Его глаза были затуманены, но это должно было скоро пройти — еще одна причина действовать быстро. Она с силой швырнула камень. Он ударился о его лоб с глухим стуком; этого было недостаточно для того, чтобы он потерял сознание, но достаточно, чтобы помочь ей замести следы. Из раны потекла кровь. Грис пошатнулся от удара, затем обескураженно моргнул — взгляд очнувшегося лунатика, который она так хорошо знала. Его глаза прояснились, и он уставился на собственные руки и нож. Столько крови покрывало их, что они стали одного цвета, неразделимые, словно клинок был частью его тела. Он посмотрел на тела своих друзей, потом на Эсмеру. Теперь он понял, что она сделала.