Мужчина останавливается, чтобы подождать, когда преодолею очередной участок, и снова бодренько вверх топает. Потом опять останавливается, оборачивается, и замирает. Он смотрит с укоризной, поджав губы.
А я такая маленькая, такая несчастненькая…
– Астра, не придуривайся.
– Ву-у-у… – отвечаю я.
И с ужасом понимаю – мне стыдно. Не так как в прошлый раз, но всё-таки.
А в прошлый раз вообще неудобно получилось, даже при том, что на тот момент я обещаний не сбегать не давала.
Я тогда свой изначальный план осуществить попыталась. Чуть изменённый, в виду того, что светлость уже в курсе, кто я такая, но вообще тот же.
Дантос в тот вечер очень просил, и я на уговоры поддалась – приняла истинный облик, ласковой кошкой скользнула в его объятия. Я жадно пила поцелуи герцога, таяла от его прикосновений и, не смущаясь, дарила ответные.
Мне было хорошо. Хорошо, как никогда в жизни! И на несколько часов я с головой прогрузилась в этот омут, в этот водоворот эмоций и страстей. А когда всё закончилось, и обессиливший Дан уснул, крепко прижимая меня к себе, протрезвела.
Я ведь с самого начала не обольщалась. Всё это время прекрасно понимала – я не могу остаться с ним. Я должна уйти. И если б не ранение, меня бы уже давно и след простыл.
Но рана заживала, и быстро. А этот вечер в который раз доказал – светлость к числу умирающих точно не относится. Если так, то смысл ждать?
Не знаю, как долго я лежала в объятиях спящего мужчины и вдыхала умопомрачительный запах его тела – увы, я таяла от него даже находясь в этом, по сути человеческом, теле. Но силы выбраться из кольца рук и выскользнуть из-под одеяла, я в себе всё-таки нашла…
На цыпочках, стараясь не издать ни звука, подошла к двери и отперла замок – Дантос в последнее время часто запирался. Из-за меня, разумеется.
Столь же бесшумно выскользнула в кабинет, и отправилась в гостиную – внешняя дверь тоже была заперта, и открыть её, будучи человеком, было проще.
Ну и прощальную записку драконьей лапкой не напишешь. А уйти, не сказав ни слова, я всё-таки не могла.
Поэтому, справившись с последней дверью, я вернулась в кабинет и вытащила из ящика стола писчие принадлежности. Лунного света, который лился сквозь незашторенное окно, было вполне достаточно, чтобы не испытывать трудностей при составлении записки.
Сантиментов я не разводила, написала скупо, по существу:
«Прости за всё, и не ищи.
С признательностью, А.»
И приписочку сделала:
«Я позаимствовала у тебя один кошель. Сомневаюсь, что у меня будет возможность вернуть этот долг, но если получится, верну обязательно.»
Воткнув перо в чернильницу, я подула на лист, дабы высушить чернила, и опять к ящику стола потянулась. Не к тому, где принадлежности для письма хранились, а к тому, где лежали несколько бархатных мешочков, набитых серебром и медью.
Дальше было сложней.
Я прекрасно понимала, что не могу выйти из покоев герцога Кернского в истинном обличии. Дело даже не в наготе – её легко прикрыть, дело в ограниченных возможностях моего тела. Будучи человеком, я не в состоянии предугадать встречу с кем-либо из домочадцев. А риск напороться на кого-нибудь, несмотря на глубокую ночь, есть. Риск есть всегда!
Поэтому я положила кошель на пол и отступила от стола. Медленно опустилась на четвереньки, закрыла глаза и позволила силе метаморфа пробудиться, потечь по венам.
Мне не пришлось возрождать в памяти образ золотой драконицы – тело слишком хорошо помнило эту форму, форму, в которой я провела долгих семь лет. Мысленный приказ, и… всё. Взрыв!
Красная пелена застилает глаза, боль рвёт на части. Эта боль гораздо сильней и ярче, чем при обычном перевоплощении: у драконов совершенно другое строение скелета, а изменение костей – не шутки. По-хорошему, эту трансформацию невозможно выдержать – уровень боли и доля изменений тела превышают все мыслимые и немыслимые пределы. И да, это одна из причин, по которым анимализм в нашем сообществе находится под запретом. Более того, он фактически равен преступлению.
Но я выдерживаю. Для меня это перевоплощение не в новинку, а боль… ну, бывало и хуже. К тому же, другого варианта всё равно нет. И возможно, это в последний раз.
И ещё… молчу! Ни звука, как бы тяжело ни было! Что угодно, только бы не разбудить спящего в соседней комнате Дантоса. Потому что он не поймёт и не отпустит.
Сознание плавится, мир кружится. В какой-то момент я теряю связь с реальностью, а в себя прихожу уже драконом. И кажется, до этого момента я была слепа и глуха – на меня обрушивается миллиард звуков и запахов, и очертания комнаты становятся стократ чётче.