Мы вышли из машины и подошли к роскошным — бронза и стекло — входным дверям. Тут же у входа была привинчена к стене медная, начищенная до блеска доска, подобная тем, на которых ранее указывалось, где именно, в каком полуподвале живёт дворник. Ныне на этой самоварной меди по-хозяйски увеличенного размера под государственным гербом сообщалось, что здание принадлежит Центральному управлению астраханского облпотребсоюза.
Шофёр-казах остался внизу, мы же с Антоном Савельевичем поднялись по мраморной лестнице с затейливыми перилами, лестнице того типа, который знаком читателю, если он посещал расположенные в старинных зданиях музеи. Не буду так же подробно описывать быт советского учреждения средней классификации и его устоявшийся ритуал. Он знаком читателю. Дам лишь некоторые конкретные штрихи.
— Томочка, Сам у себя? — и шепоток, шепоток в розовое ушко с полудрагоценной бирюзой. Движения Антона Савельевича и Томочки балетны. Только что она была хозяйкой медной горы. Теперь же она с Антоном Савельевичем танцует восход солнца. Радость от прибытия к Ивану Андреевичу такого дорогого гостя, которого Иван Андреевич уже давно дожидается. Но придётся подождать ещё чуть-чуть, поскольку как раз в данный момент Иван Андреевич немножко занят.
Я жду не на твёрдом стуле рядового посетителя, а в кожаном кресле возле секретарского стола, непосредственно в сфере воздействия Томочкиных духов «Кармен». По-моему, я точно угадал запах. У меня была знакомая официантка, с которой я некоторое время состоял в близких отношениях. Кажется, туалет у неё с Томочкой общий. Чем-то они друг друга напоминают, как напоминали чем-то друг друга во времена мадам Помпадур молодые парижские модистки.
Астраханская секретарша-модисточка наливает мне из сифона в высокий, расширяющийся кверху стакан колючей воды. Вода очень вкусная, сразу проясняет затуманенную жарой и новыми впечатлениями голову. Крестовникову она выпить не предлагает, и он почему-то стоит. Мне неудобно пить эту истинно живую, целебную воду, сидя в кресле, и при этом созерцать пребывающего в стоячем положении Крестовникова, которому, уверен, тоже хочется пить. Но не знаю, что делать. Можно, конечно, в виде шутки взять самому сифон, наполнить другой стакан (их несколько на столе) и подать со смехом и каламбуром Крестовникову. Но не вмешательство ли это будет с моей стороны во внутренние дела Астраханского облпотребсоюза, не напорчу ли я Крестовникову, как Дон Кихот выпоротому молодому пастушку? Лучше уж пусть Крестовников потерпит. Раз терпит, значит, ему виднее.
Пока так рассуждаю, раздаётся трамвайный звонок. Новые движения, новые ритмы со стороны Томочки и Крестовникова. Вот почему Антон Савельевич стоял и не пил газировки. Свой человек, сам бы себе налил из сифона. Но вдруг этот небесный трамвайный сигнал застал бы его на глотке и к тому же сидящим? А это потерянные доли секунды. Распахивается дверь. Сам хан на пороге. Даже странно, что во время свадьбы у Марины Сергеевны он был заслонён другими вельможами. Здесь он владеет жизнью и смертью. Я не удивился бы, если бы он мощным взмахом поднял красавицу Томочку и бросил бы её за борт, в набежавшую волну. Впрочем, если не эту, то подобную картину мне ещё предстоит увидеть в заповеднике, на борту флагманской яхты, среди плещущих волжско-каспийских волн.
Начальство здесь, безусловно, ханское. А какое начальство может быть в Азии? Степан Тимофеевич (Стенька) Разин (Разья) тоже был ханом с башкирским ножом и персидскими коврами. Думаю, кстати, что в наше время Стенька Разин вполне мог бы возглавлять Астраханский облпотребсоюз. В этой должности есть какая-то крупица местной партизанщины, какой-то «простор речной волны». А вот для партгубернаторства, тем более для политбюро Разин при всех своих заслугах не подходит. Чего-то в нём не хватает. Сделан из партийного материала, но с брачком. Некое отверстие не так просверлено, чтоб на главном стержне наглухо закрепить. Годен для тыловой работы в собственной и вражеской среде. Таков и Василий Иванович. (Чапаев.) Таков и Иван Андреевич.