Все эти сведения взяты мною из книг, которыми меня щедро снабдил Антон Савельевич Крестовников, коренной астраханец, кандидат наук, бывший сотрудник Астраханского института гидрологии, ныне холоп хана Ивана Андреевича Глазкова, председателя Астраханского облпотребсоюза. Иван Андреевич пригрел Антона Савельевича после его увольнения из института за какие-то провинности. А я как раз и гость Ивана Андреевича, человека, непосредственно ответственного за заготовку и хранение главного государственного «полезного ископаемого» Нижнего Поволжья — чёрной икры, съедобного золота, но добываемого не в мёртвых минеральных недрах, а в живом осетрово-севрюжьем нутре, среди рыбьей крови. Впрочем, скорее, стоит всё-таки сравнить икру не с золотом, из которого при коммунизме, как писал Ленин, будут делать унитазы, а с жемчугом, которому при коммунизме ещё не нашли применения. Недаром хорошо приготовленная зернистая икра, крупинка к крупинке, по внешней красоте жемчуг напоминает. И добывается в водных толщах, вырывается из живого тела. Но об икре, зернистой и паюсной, позже. Сейчас об Иване Андреевиче.
Если я скажу, что Иван Андреевич непосредственно руководил впадением Волги в Каспийское море, то вы, дорогой читатель, сочтёте это не более чем эстрадным каламбуром. Ибо многие из вас, особенно люди культурные, читали Чехова и знают из его рассказа «Учитель словесности», что Волга сама по себе, без всякого руководства, так сказать, стихийно, впадает в Каспийское море, о чём перед печальной смертью своей поведал миру учитель географии Ипполит Ипполитович. А Ипполит Ипполитович даже в бреду говорил истины общеизвестные типа: «Волга впадает в Каспийское море… Лошади кушают овёс и сено…»
Дорогой читатель, но что такое общеизвестная истина? И чем отличается истина о пользе молока от истины о загробном бессмертии? Мелкими бытовыми подробностями, придающими стакану свежего парного молочка, альпийского или вологодского, ощущения жизни вечной, тогда как от загробного бессмертия веет кладбищенским бюрократизмом и бухгалтерией сквозь слёзы: сколько именно дать могильщикам на водку?
Если бы наш замечательный Антон Павлович Чехов повторил свой гражданский подвиг и после острова Сахалина отправился бы в низовья Волги, он, безусловно, поправил бы бедного Ипполита Ипполитовича. Потому что в «Острове Сахалине» нет общеизвестных истин о сахалинской каторге, а есть мелкие бытовые подробности каторжной жизни. И есть повседневные наблюдения глаза разумного и одухотворённого. Например: одного арестанта сопровождала его пятилетняя дочь и, когда они поднимались по трапу на судно, девочка держалась за отцовские кандалы. Эта репортёрская деталь, по-моему, достойна Данте. Пятилетний ребёнок воспринимает каторжные кандалы как часть отца своего, как его руку или плечо. Конечно, повседневные подробности бывают разные: и травящие сердце, и веселящие сердце, и просто существующие, которых не замечаешь, настолько они реальны и противоположны общеизвестным истинам.
Я, конечно, далёк от того, чтоб утверждать, будто Иван Андреевич способен отрицать общеизвестные истины на уровне Чехова, но на уровне лошади — вполне. И в этом сравнении с благородным животным нет для Ивана Андреевича никакого унижения, а с Чеховым он и сам себя по благоразумию сравнивать бы не стал.
Так же, как для лошади овёс и сено не общеизвестная истина, а множество подробностей, состоящих из вкусных полевых запахов, удобного тёплого стойла и доброго конюха, так и для Ивана Андреевича Волга не просто впадает в Каспийское море, а впадает у села Житного, родины его.