У Ильи выступил на лбу пот. Капитан отвернулся. Теперь он уже не успел бы к эскалатору, даже если бы и поспешил. В конце отсека показался милиционер, он не спеша приближался, на ходу перебрасываясь словами с дежурным. Милиционер был похож на того, что в последний раз арестовывал Капитана в Омске, только погоны у этого были прикреплены не к синей шинели, а к серому, весьма современного покроя пальто.
Ячейка открылась. Кроме чемодана, в ней лежала большая хозяйственная сумка с апельсинами.
- Ну вот, - Илья достал платок, вытер лоб, - все на месте, а мы беспокоимся. - Он выбрал тройку апельсинов покрупнее, один протянул механику: - Угощайся, отец! Остальные пусть пока полежат.
- Спасибо, - буркнул «отец», принимая угощение, - народ разный идет - понимать надо! Есть и такие: едут, едут, а сами и шифры не могут набрать как следует. За такими только глаз да глаз!
Весь этот месяц пассажиры щедро угощали механика апельсинами.
1 января, 15 часов 20 минут
Денисов был в кабинете, когда в коридоре раздались шаги и голоса:
- Кончай ночевать, Денис! - Сабодаш вошел в кабинет, потирая руки. - Задержали твоего... Уот! Инспектор задержал, из регистрационно-учетного... - В дверях, позади дежурного, появилась давешняя фигура в пальто с форменным серым шарфом.
- Не может быть! - Денисов вскочил.
- Холодилин приехал, сейчас с ним беседует... Прямо у ячейки взял!
Антон прикурил папиросу, которая тут же погасла, выбросил, достал новую.
Денисов еще не верил: Сабодаш мог и разыграть. Но почему здесь старший лейтенант? Отбой тревоги?!
- ...Ну и кабинетик! - Старший лейтенант осмотрелся. - Часовня здесь была, что ли? - Потом продолжил прерванный разговор с дежурным. - Как будто и оборвалось все во мне! Сначала вижу кепку, на пальто не смотрю... Меховая, черная - есть! Смотрю ниже - синее! Пальто или полупальто? Полупальто! Не вижу ботинок. Иду как привязанный, будто, кроме нас, никого на вокзале. Черные полуботинки. Все сходится, надо брать! Он к ячейкам... Все это считанные секунды, а казалось, час ходил за ним и все на меня смотрели!
- Бывает, - кивал Сабодаш.
В коридоре было шумно. Заступающая смена постовых получала оружие и радиостанции, перекидывалась шуточками.
- Завтра за грибами поспеем - к ночи обещали тридцать градусов ниже нуля.
- За волнушками?
- Нынче белых урожай!
На разводе им продиктовали приметы подозреваемого, который мог видеть шифр сестер Малаховых, попросили повторить, запомнить, потом дежурный поговорил с кем-то по телефону:
- Внимание, наряд! Ввиду задержания подозреваемого последняя ориентировка отменяется.
Из залов подтягивались в отдел сотрудники. Звонили с других вокзалов, просили старшего лейтенанта к телефону. Безалаберное настроение не покидало всех до той минуты, пока из кабинета начальника отдела не появился Холодилин вместе с незнакомым человеком, одетым в синее полупальто и черные полуботинки. Меховую кепку подозреваемый держал в руке. Холодилин проводил его до дверей.
- Еще раз прошу извинить, - почему-то строго сказал Холодилин, прощаясь, - от себя и от имени сотрудников.
- Понимаю. - Мужчина подал руку Холодилину. - Кроме меня и этих женщин, у ячейки действительно никого не было.
Когда он пошел к выходу, старослужащий у дверей взял под козырек. Следом, немного поотстав, не прощаясь, ушел старший лейтенант.
- Грузчика Орлова ко мне, - приказал Холодилин, входя в дежурку, на ходу он просматривал заявление задержанного.
«...нисколько не заблуждаюсь в отношении Вашей занятости, не строю никаких иллюзий по поводу моего положения и даже не предлагаю создавшуюся ситуацию в качестве основы для литературного сценария, поэтому не обижусь в случае отказа... Но вдруг! Вдруг вы заинтересуетесь моим делом...»
Орлов признавался в совершении инкриминируемого ему деяния: рано утром, еще пьяный, возвращаясь с Москвы-Третьей, где морально неустойчивые люди из числа проводников вагонов с вином предлагают другим морально неустойчивым лицам свою продукцию, он случайно оказался в зале, увидел запечатлевшийся мгновенно в воспаленном мозгу шифр автоматической камеры хранения...
Задержанный ставил вопрос об освобождении от наказания:
«Для борьбы с такими, как я, случайно оступившимися, надо искать новые гуманные решения...»
Однако не закрывал путь для переквалификации действий по другим статьям Уголовного кодекса Федерации, предусматривающим меньший срок наказания:
«Я не собираюсь на этих страницах приводить оправдания в доказательство своей невиновности. Мне просто хочется здесь с беспристрастностью и скрупулезностью хорошего адвоката еще раз, но уже чисто умозрительно пройтись по всей своей короткой жизни с целью анализа всех причин и факторов, приведших меня к совершению преступления, к моему моральному падению.
Прошу простить мне несколько необычную форму и тон описания, но заранее искренне заявляю, что за необычным оформлением скрывается правда и только правда...»
Заканчивал он так:
«Прошу также извинить мне то, что, не владея в совершенстве юридическим языком, я воспользовался любезной помощью своего друга, который, надеюсь, справился с этим несравненно лучше, чем я».
- Орлова! - уточнил Холодилин, дочитав заявление. - И через пятнадцать минут из той же камеры Савватьева!
1 января, 16 часов 30 минут
Между центральным залом и входом в метро Денисов увидел женщину в искусственной дубленке. Лицо ее показалось ему знакомым. Женщина вела мужчину в куртке и сапогах. Спутник спотыкался, хотя пьяным не был. Прохожие оглядывались вслед.
«Орловы! - вспомнил Денисов. - Значит, грузчик невиновен?!»
После всех перипетий этих суток, смены надежд и разочарований Денисов впервые по-настоящему почувствовал усталость.
«Съездить домой?» - Он колебался.
Подумав, Денисов вернулся в камеру хранения. Здесь снова был полный штиль. Примерно третья часть ячеек пустовала.
Одинокая пассажирка - дама в шубе и меховой шапке, похожей на тиару, - закрывала ячейку у входа. Денисов с секунду наблюдал за ее нехитрыми манипуляциями: быстро повернув каждую из рукояток, дама захлопнула ячейку, не записав шифр.
Денисов подошел ближе.
- Добрый вечер. Правила, между прочим, не рекомендуют набирать вместо шифра год рождения. Рискованно, извините.
- Почему? Разве вы знаете, сколько мне лет? - Дама еще раз дернула за рукоятку и насмешливо улыбнулась.
- Это узнается просто. - Он подошел к ячейке и обеими руками стал быстро перекручивать шифратор.
- Ну, - торопила женщина.
Денисов в последний раз повернул диск. Раздался характерный щелчок - дверца открылась.
- Вы опасный человек: мне, между прочим, еще никто не давал моих лет. - Дама открыла сумочку и быстро подкрасила губы.
Денисов не ответил. Из бокового отсека появился Порываев. Он казался непричастным ко всему, что происходило в автокамерах, - несмотря на символ власти - ключ от ячеек, с которым никогда не расставался.
Денисов знал ребят Подмосковья - валеевских, белостолбовских, с их романтическими прическами и правилами хорошего тона, которые предписывали внешнее спокойствие, даже развязность во всех случаях жизни, особенно во взаимоотношениях с милицией и любимыми девушками.
«Любимая девушка! Вот оно! - подумал Денисов. - Как это мне не приходило в голову?! Эта отрешенность, ночные приезды на вокзал... У него появилась девушка, он думает о ней. Где она живет? Видимо, не в Москве и не в Белых Столбах - тогда бы в два часа ночи он не попал на вокзал... Господи, как просто! Она живет между Москвой и Белыми Столбами, ближе к Москве. Он провожает ее с последней электричкой и успевает только на ту, что идет на отстой в Москву».
Порываев не замечал инспектора. Лишь подойдя ближе, он словно почувствовал что-то, подозрительно посмотрел в его сторону.
- Слыхал, скоро на свадьбу пригласишь, - сказал Денисов, - правда, что ли?
Дежурный не ответил.
- По-моему, я ее знаю. Она на семь одна ездит...