— Я люблю твои волосы, — заговорила она, близко рассматривая меня. — Я люблю твои карие глаза, я люблю твой курносый нос и ямочки на щеках, когда ты смеешься, я люблю твое тело. Я вся пропахла тобою, Сережа, Сереженька…
— Как долго мы рисовали друг друга, — прошептал я.
Сердцебиение времени истощало чувства. Мы оба устали, мой обновленный взгляд скользнул по зеркалам трельяжа. Передышка…
И снова сердцебиение времени, и снова передышка, и теплота успокоения…
Когда я поднялся к себе в квартиру и только успел раздеться и зайти в свою комнату, как тут же раздался телефонный звонок. Я быстро прошел в прихожую и поднял трубку.
— Алло! — сказал я.
— Алло! — ответили мне. По голосу, по-моему, это был Корщиков.
— Саша? — спросил я, чтобы удостовериться в своем предположении.
— Да, Сережа, это я… — подтвердил Корщиков.
— Как там, во Дворце Здоровья? — поинтересовался я.
— Все хорошо, от Ани привет, — сообщил Корщиков.
— Спасибо, — поблагодарил я. — И ей тоже! Большой привет!
— Я передам, — сказал Саша, но вдруг: — Слушайте, Сережа, я вам потом перезвоню, — заволновавшись, быстро заговорил он.
— Когда, Саша?! — крикнул я в трубку, потому что какой-то невнятный шум, то ли шипение, будто вьюга, клочками начал прорываться в трубке, и голос Корщикова тускнел — не разобрать, и пропал…
Я подождал пару минут у аппарата нового звонка, но и через десять минут, когда я уже успел немного перекусить на кухне, телефонного сигнала не последовало…
"Корщиков хотел предложить мне коврик! — подумал я. — Но ему что-то помешало?.." Тогда я, разуверившись в продолжении разговора, вернулся к себе в комнату, достал из укрытия фотокопию Священной Книги Тота, поставил пишущую машинку на стул возле дивана, удобно сел и продолжил печатать свой «конспект-перевод», прислушиваясь к прихожей.
***
… Первая Тайна открывает нашему познающему началу главную основу о происхождении Вселенной в результате возникновения Космической Первопричины, которая обратилась к выявлению и рассмотрению собственных атрибутов с целью определения себя для себя, самосозерцания. Эта Божественная первооснова зеркально отражается в своем Вселенном повиновении атрибутов (самой себе), и она трансформировалась таким образом в движение, которое люди воспринимают как Триединое Божество Творящее. Эта Триединость определяется формой Абсолютной троичности и выявляется в Тернере Подвижном, который основывает следующий аспект — фундамент Триединства начальных, первых трех Арканов.
В этой троичности человек может только лишь стремиться и постоянно, неустанно приближаться, но не постичь таковую, как она есть на самом деле.
Человек стремится к абстракции, к отвлеченности, путем синтеза часностей выходит на обобщение идей, которые в феноменальном мире в чистом виде замечены и выявлены быть не могут. Это происходит сознательно и даже искусственно, то есть происходит — целенаправленно — разрыв всех частных отношений данного атрибута. Здесь и возникает огромный архив всех возможных возможностей, потенциалов. Эта работа увлекает человека до высшей потенциальности приближения к Божеству, к объему Троичности, где в определенный момент и наступает Вселенская грань Всеединства, после пересечения которой человек уже не может, не в состоянии осознать сами построения Тернера, потому что таковое уходит из его сознания, растворяется в нем.
Все верования планеты имеют в своей основе Божественный Тернер. Запечатлен он всегда целостным по сути, но в атрибутах своих. Эти атрибуты возможно уместить, отштриховать в следующих трех системах:
1. Все возникает из вечности и возвращается обратно в таковую. Дажесекунды наблюдаются на циферблате времени, но они не отделимы от общего временного объема.
2. Отец, мать, сын… То есть Активное, Пассивное и последствие реализации их взаимоотношения.
3. Дух, Разум и Сила.
Итак, Аркан Первый говорит о Едином, Тернере Божественном. Он в очередной фундаментальной основе своей трактует о Вселенском Волевом импульсе, самопотоке. Таким образом, он возникает среди Первого и Третьего Аркана Священной Книги Тота.
О мировом активном начале
Вселенская точка отсчета осознается человеком первенствующей основой Активного Самоначала. Самостоятельность от наружного и оригинальность, как любого отдельного атрибута, так и основы — сути всякого формирования, и являет главный аспект теории о Первичности вообще. Любое данное возникновение, существование материи, по сути ее находится прежде теории о материи вообще.
Возникновение и сам исход возникновения есть формы материи; появляясь, атрибуты регулируют в материи данную им частность, обособленность; эта частность, обособленность и являет собой возникновение, перевоплощает наружу Активным началом принадлежащей ей силы, в долю личной сути в форме, которая ранее была лишь возможностью и стала реально существолвать теперь.
Через стройную классификацию и четкую систему взаимоотношений всех Божественных Атрибутов познается Мировое Активное Начало.
Только отстранившись от непостижимого Целого, человек переходит к познанию его Частных атрибутов.
Как только я поставил последнюю точку в третьем параграфе, как в прихожей требовательно зазвонил телефон. Я метнулся к аппарату.
— Алло! — послышалось в трубке.
— Саша, вы? — тут же я уточнил.
— Да, да, это я!
— Что там произошло?
— А-а!.. Да это линия что-то закапризничала, а двушек у меня больше не оказалось! — объяснил Корщиков.
— Ясно! — сказал я. — Вы о чем-то хотели со мной поговорить?
— Хотел, — подтвердил Корщиков. — Как бы нам встретиться? — поинтересовался он.
— Ой, вы знаете, Саша, я в ближайшие две-три недели основательно занят, — на ходу соврал я. — Если можно, то лучше по телефону.
— Жаль, — печально протянул Корщиков.
Я нагло обманывал его, без чувства стеснения, а он, верно, это ощущал как-то…
Разве я мог тогда предположить, что больше не буду разговаривать с Корщиковым никогда…
Впрочем…
— Я тут с одним товарищем изготавливаю коврики, своим, так сказать, для энергетической балансировки тела, — пояснил Корщиков, а я уже понимал, куда он клонит. — Коврик специальный, массажный, — говорил он.
— А что он из себя представляет? — спросил я, а сам подумал: "Значит, Иван был прав!.."
— Квадрат из мягкой резины, где-то 30 на 40 сантиметров: с одной стороны его подклеен толстый поролон, а с другой густо (одна к одной) наклеены рядами обычные конторские кнопки.
— Интересно, а как им пользоваться? — продолжал расспрашивать я, анализируя на ходу свои вопросы, их тон.
— Два-три раза в день, от нескольких секунд до нескольких минут; на нем желательно стоять босыми ногами. Это незаменимая среда в комплексе энергетических занятий.
— Послушайте, Саша, можно немного отвлечься и задать вопрос иного плана?
— Конечно, можно.
— Вот в той книге, что я отпечатал, — двадцать две тайны, так сказать, теоретические, но там упоминается, что существуют еще и пятьдесят шесть малых тайн, непосредственно реализационных, минорных по отношению к двадцати двум мажорным, это верно?
— Да, это так… — подтвердил Корщиков.
— И можно рассчитывать, что их тоже удастся заполучить? — вкрадчиво поинтересовался я.
— Будут и пятьдесят шесть, — коротко сказал Корщиков.
— А когда? — настаивал я.
— Будут, будут!
— Интересно, — сказал я, задумавшись.
— Сережа, так вы коврик купите себе? — спросил ненавязчиво Корщиков.
— А сколько он стоит?
— Недорого: пять рублей!
— Вы знаете, Саша, наверное куплю, но сейчас у меня туговато с финансами. Вот разве что недельки через две-три…
— Жаль… — снова печально протянул Корщиков.
Я уже начал раздумывать. Я разрывался между установкой Ивана и заманчивым обещанием Корщикова о пятидесяти шести арканах, а следовательно, коврик лучше было бы купить. Но, все: "Решайся или не решайся сразу!" — вспомнил я, и победила установка учителя.