Но когда явились они на заветную поляну, то обнаружили на ней солнечный ливень. Мага не оказалось на поляне.
По дороге к поляне юноша шел с твердым желанием подобрать тот единственный цветок, некогда сорванный им в далекой печали одиночества, и оживить его, возвратить ему дыхание Земли.
Но как же восторженно удивился юноша, когда увидел, обнимая любимую, что вся заповедная поляна усеяна цветами, и разноцветные лепестки бабочек порхают над ними. Юноша снова захотел писать стихи и написал первое:
Пилигрим замолчал.
Молодой человек неотрывно слушал его, изредка лишь подбрасывая в костер свежие пучки хвороста.
Так они и просидели до самого утра молча.
И снова начало синеть выпуклое небо над морем, солнечный диск будто на цыпочках выглянул из-за гор побережья, и костер угас, только легкий дымок, словно остатки раздумий, струился над ним. Крики чаек вонзались в небо, а чайки вонзались в море и выныривали из морской глади, и снова неслись в небо навстречу своим крикам. И парень в джинсах и кроссовках, в распахнутой рубашке, сидя на камне напротив старика в белых одеждах, что по-прежнему опирался на корявый посох, сказал: «Я все понял, спасибо тебе, Пилигрим».
— Сережа, — сказала Наташа, когда Гриша закончил «Сказку о любви», и я насторожился. «Нет», — подумал я, — она не просто сказала «Сережа», она позвала, окликнула меня»…
Наташа пристально смотрела в Гришины глаза, я почувствовал, что еще одно неуловимое мгновение — и она узнает меня.
Но в следующую секунду я невероятными усилиями словно выкорчевал Гришино тело из-за кухонного стола, Гриша молниеносно поднялся, глянул на наручные часы и тут же торопливо заговорил:
— Все, мне пора, у меня еще тысяча заказов. Сказку я оставляю на время вам, почитаете. — И я протянул исписанные листы Наташе.
Опешенная моим вскоком из-за стола, она машинально взяла их у меня из рук.
— Может, еще чаю? — засуетилась она.
— Нет, нет, я бегу, сумасшедше опаздываю, — уже из прихожей выкрикнул я, открывая входную дверь.
— Гриша, а как же вы пойдете на заказы, у вас даже инструментов с собой нет.
— Ничего, я забегу на работу, — бегло ответил я, вышагивая из квартиры.
— Но вы же не успеете!
— Я возьму такси.
— Гриша!.. — окликнула меня Наташа, стоя на лестничной клетке, когда я уже сбегал по ступенькам на этаж ниже.
— Что? — отозвался я, приостановившись.
— Когда вас ждать?
— Я позвоню, — выкрикнул я уже не бегу, ловко перескакивая ступеньки.
УРОК ВТОРОЙ
— А теперь слушай меня внимательно, — чувственно признес я Боживу.
— Постой, Сережа, — взмысленно остановил меня Юра.
— Ты о чем-то хочешь спросить?
— Да, мне надо посоветоваться. Я многое уже начинаю понимать и даже без волнения воспринимаю наше общение.
— А что, раньше было страшно?
— Нет, но потом немного жутковато, но теперь этого не будет, я спокоен, — определился Юра, — у меня возникли неясности, Сережа.
Я молчал в готовности воспринимать друга, но Юра тоже почему-то замолчал, насторожился.
— Сережа, — позвал он, — ты здесь?
— Говори, я слушаю, — отозвался я, и Юра облегченно вздохнул, там, у себя, на физическом плане. — Слава Богу, — промыслил он, — ты здесь… мне нужно разобраться, Сережа… насколько я понял из твоих записей, немалое количество моих подчиненных в кинотеатре из «астральной шайки».
— Да, это так, — подтвердил я.
— И ты, — продолжал Божив, — из-за них ушел в летаргию.
— Да, Юра, из-за них, но больше все-таки по собственному несовершенству.
— Мне это сейчас трудно понять, но эти мерзавцы начинают меня преследовать.
— Как? — отзывчиво поинтересовался я.
— Не знаю, как это объяснить, то ли это были сны, то ли в самом деле, но события, происходящие со мною там, тут же получали подтверждение здесь, наяву: вначале Екатерина Васильена соблазнила меня, а потом пришла в кабинет и намекнула об этом, и если это все правда, то астральную шайку я тоже видел. Они пытались меня утопить в океанском полу огромного здания, утащили туда на самолете, прямо отсюда, из кабинета, но я победил, утонул художник, художник моего кинотеатра, и сразу же последовало извещение о его смерти, реальное, с печатью отделения милиции.
— Екатерина, — промычал я.
— Что? — переспросил Божив.
— Нет, ничего, — опомнился я и тут же поправился, — Екатерина Васильевна, как она тебе?