Запрокинув голову, Воронцова подняла бутылку — и в следующий миг та буквально взорвалась у нее в руке. Во все стороны брызнули осколки — на саму Милану, на меня, на Машу по соседству… Один царапнул мне щеку, другой вонзился в палец правой руки. Хотя нет, последнее — это, пожалуй, был не осколок! Острая резь в подушечках пальцев — а не уже привычное легкое покалывание, с момента посадки в поезд не прекращавшееся и связанное, должно быть, с присутствием пассажиров-духов в соседних с нашим вагонах — возникала снова и снова, хотя стеклянный град уже иссяк.
— Что еще за шутки?! — вскочила на ноги Воронцова. Кисть руки и лицо у нее были в крови.
А вот Муравьева осталась сидеть — бледная и какая-то вся потерянная.
— Смотрите! — подбежала к нам Златка — показывая за окно.
Я обернулся: по равнине параллельно железнодорожным путям скакали… Первая моя ассоциация: индейцы. Ну да: лошади, какие-то грозные штуковины в руках седоков, развевающиеся султаны из перьев… Только приглядевшись, я заметил на лицах всадников длинные клювы. И увидел, что торсы седоков растут непосредственно из конских тел — как у…
— Центаврусы! — ахнула Милана.
«Редкий вид чудовищ, в Европе в пробоях таких почти не встречается, — пояснил в ответ на мое молчаливое недоумение Фу. — Простите, сударь, но я до поры спрячусь. Сами знаете: духи первого разряда — не лучшая для меня компания…»
В это время ближайший к нам центаврус взмахнул рукой — от плеча до локтя та напоминала человеческую, ниже же представляла собой плоскую ласту. С ее конца сорвался черный комочек — и полетел прямиком в наше окно. Мы с Воронцовой дружно вскинули щиты. Снаряд — такой же, должно быть, несколькими секундами ранее и разбил вдребезги бутылку Миланы — угодил в защиту, но не отскочил от нее и не остановился, а лишь потерял скорость. Стало видно, что это шипастый шарик с крупную вишню размером. Медленно проплыв между нами с молодой графиней, он пересек вагон и вылетел в противоположное окно.
Справа и слева — должно быть, из соседних вагонов — послышались характерные хлопки «револьверных» выстрелов. Несколько центавроидов сбились с шага, двое или трое покатились кубарем, но остальные продолжили скакать — и забрасывать поезд своими шариками.
Хм, оказывается у других духов с местными чудовищами те еще отношения!
«Разумеется, сударь, а вы как думали?» — нежданно опять возник в моей голове успевший попрощаться Фу.
«Вы же, вроде, ушли?» — не без удивления заметил я фамильяру.
«Увы, сударь, укрыться тут толком негде. Так что я снова с вами. Надеюсь, вы рады?»
«В восторге!» — усмехнулся я.
— Молодая графиня, вы вся в крови! — оттащив от окна Воронцову, Тереза занялась ее ранами.
Тем временем, пришла в себя Муравьева.
— Простите, — пробормотала она. — Мне вдруг сделалось дурно… Как при пробое.
— Здесь у них, похоже, по жизни пробой, — буркнул я, продолжая удерживать щит — тот уже успел поймать еще один снаряд.
Проворно подскочивший Тоётоми не дал шипастому шарику улететь восвояси, сбив тот сумкой на пол.
— Слезы центавруса — очень ценный ингредиент с точки зрения кодо, — пояснил японец в ответ на мой ошарашенный взгляд. — Главное — сразу их законсервировать…
— Слезы? — хмыкнул я.
— Так это у нас называют. «Намида»[6]. Как будет по-русски — я не знаю, поэтому перевел дословно…
— Ну, сейчас они тебе этих слезинок полную сумку наплачут, — заметил я: мой щит как раз затормозил в полете очередной снаряд.
— Полную не наплачут, — вскочив, Ясухару перехватил и этот шарик. — У центавруса бывает всего одна слеза.
В этот момент к нам вернулись Милана с Терезой. Ржавые кровавые разводы на лице Воронцовой остались, но ран от осколков уже не было.
— Молодой князь, у вас тоже порез, на щеке! — заметила фон Ливен. — Нужно залечить!
— Просто царапина, — отмахнулся я.
— Нет, она светится! — не отступала молодая баронесса. — Дайте, посмотрю!
«Рана нанесена магией, — поддержал ее Фу. — Лучше сразу принять меры».
«Какая магия — это же была стекляшка!»
«Или отскочила слеза, как их называет господин Ясухару».
— Я подержу щит, — заявила Милана, оттесняя меня плечом от окна.
— Я помогу, — встала рядом с ней Маша.
— Ну, ладно… — вместе с Терезой я отступил в проход.
Провозилась со мной фон Ливен с минуту — по ходу дела все сильнее и сильнее хмурясь.