— Позвольте сопровождать вас? — пропустив мимо ушей «сестренку», попросилась между тем Маша. — Я… Мне тоже нужно, а одной как-то…
— Извольте, — усмехнулась молодая графиня.
Вдвоем они направились по проходу к тамбуру.
— Надо бы Молю тоже туда сводить… — проговорила, глядя им вслед, Тереза.
О, духи, неужели так трудно называть ее Светой?!
«Холоп отзывается на то имя, которое указано в его документах, — заметил Фу. — Если молодая баронесса персонально для вас станет звать девицу иначе — в какой-то момент может запутаться и не отдать вовремя верный приказ. В критической ситуации сие недопустимо».
«Но имя в документах — его можно будет потом поменять?»
«Разумеется, сударь».
«А вот скажите…»
Я хотел было снова поднять тему снятия с Каратовой печати — конечно же, не теперь, потом, после нашего возвращения — и Светкиных шансов вновь обрести себя, но в этот момент в начале вагона — как раз там, куда ушли Воронцова с Муравьевой — что-то гулко громыхнуло. Я вскочил на ноги и увидел, как распахивается дверь тамбура. Секунда — и из-за той вывалились Милана с Машей, причем длинноножка почти волокла молодую графиню на себе.
— Что случилось?! — метнулась к ним фон Ливен.
Я отстал от нее разве что на шаг.
— Что, что… Центаврус, — процедила сквозь стиснутые зубы Воронцова. — Точнее, верхняя его половина. Она… Он прятался в туалете.
Я поспешно выхватил револьвер и протиснулся мимо девиц к тамбуру:
— Где он?!
— Уже в Пустоте, — бросила через плечо Муравьева. — Милана с ним расправилась… Туалета, правда, в нашем вагоне тоже больше нет.
— Молодец! — облегченно выдохнул я, не спеша, впрочем, прятать оружие в кобуру.
— Не молодец, — угрюмо покачала головой молодая графиня. — Он достал меня первым. Я совсем не чувствую левой руки… — та у нее и впрямь безвольно болталась — в отличие от правой, которой Воронцова тяжело опиралась на спутницу. — И главное — не ощущаю перстня!
— Не переживай, он на месте, — поспешил успокоить ее я — обе печатки, и фамильная, и гоночная, по-прежнему красовались у Миланы на бледных пальцах.
— Что толку?! Контакта со Слепком нет! Перстень меня больше не маскирует. Для духов я теперь никакая не загадка — обычный человек!
«Они уже знают, — встревоженно выговорил Фу. — Духи в соседних вагонах — чувствуют чужака».
— Почему тогда они до сих пор не здесь? — хмуро спросил я.
«За сим дело не станет, сударь. Они готовятся».
— Что с рукой, я не понимаю! — дрожащим голосом произнесла между тем склонившаяся над Воронцовой фон Ливен.
Пончо с молодой графини она сняла, рубашку расстегнула и наполовину стянула, выставив напоказ ажурный черный бюстгальтер Миланы, но ни грана сексуальности в этом зрелище сейчас не было.
— Все что могу — это изолировать проблему, — заявила Тереза, кладя ладонь на голое плечо своей пациентки. — Как с той царапиной у молодого князя. Но тут все гораздо хуже. И пальцы пока двигаться не будут…
— Перстень, — прошептала Воронцова. — Главное — перстень!
— А нельзя просто взяться за него пальцами другой руки? — предложил я. — Ну, восстановить контакт.
— Пробовала — так не работает! — мотнула головой Милана. — Надо надеть кольцо на палец… На здоровый палец!
— Он же у тебя не снимается, — напомнил я.
— В том-то и дело! Нужно срезать! Вместе с пальцем!
— Чем срезать? — растерялась Тереза.
— Да хоть магией! Сделайте кто-нибудь — я сама не могу, это не ножом полоснуть!
— Если магией — можно остаться без пальца навсегда, — покачала головой фон Ливен.
— Поэтому, наверное, и не могу сама: инстинкт самосохранения включается! Все равно же рука отнялась — что теперь палец-то жалеть! Но нет…
— Опытный целитель вашу руку вылечит!
— До встречи с ним еще нужно дожить!
— Вот, попробуйте этим, — Муравьева протянула Воронцовой осколок бутылки. — Он острый! Только пусть кто-нибудь вам боль блокирует!
Милана безропотно схватила стекляшку и примерилась ею к пальцу с перстнем.
«Стойте! — вмешался Фу. — Сие не поможет. Молодая графиня уже разоблачена, теперь за перстнем ей всяко не спрятаться!»
— А что же делать? — замерла Воронцова, успев лишь раз чиркнуть осколком по пальцу.
На рассеченной коже появилась кровь — густая и темная, почти черная.
«Сражаться — но сие значит почти наверняка проиграть. Или бежать без оглядки. Прыгать с поезда — и попытаться уйти пешком, по полям! Какой-никакой, а шанс».