— А при чем тут взломы? — спросил я, не сдержав при этом легкой усмешки: уж очень спутница напомнила мне в этот момент себя прежнюю — ту, что заслужила прозвище «Комната 333».
Но если тогда меня это здорово раздражало, то сейчас, почему-то — нисколько. Скорее, наоборот.
— У Гурьева спроси, — подмигнула мне Муравьева, отпирая дверь.
— Ты это про его пропавшую ману? — осенило меня. Паззл вдруг окончательно сложился. — А стоит ли об этом вот так вот, вслух?
— Ну, ты же меня молодому графу не сдашь? — кокетливо повела плечами девушка. — А перед Империей в целом все старые долги мне вчера есаул Семенов вроде как списал. Въедливый он, зараза… — недовольно сморщила носик она.
— Это да, — кивнул я. Мой собственный разговор с Семеновым тоже сложился накануне непросто — хотя, конечно, не сравнить с тем, летним допросом.
— Так ты зайдешь? — вернулась к прежней теме Маша. — Не бойся, я больше не кусаюсь!
— Да я не боюсь…
Собственно, а почему бы и нет-то?
Я шагнул в открытую мне дверь.
ЭПИЛОГ
в котором двое вспоминают обо мне, будучи наедине
Тереза фон Ливен упивалась невообразимым блаженством. Каждой клеточкой своего тела, каждой ноткой ликующей души. Некрасивого, как прекрасно она понимала, тела, никогда прежде не знавшего мужской ласки. И заточенной в оном теле трепетной души, давно смирившейся с тем, что любое ее пылкое чувство так и останется безответным.
Но теперь все изменилось.
Он был и мягок, и непреклонен. И аккуратен, и резок. Одновременно терпелив и настойчив. Он принял ее такой, какой она была — а она приняла в себя его. Своего Первого. Своего Князя. Своего Тао.
Приняла сначала бесплотного, в качестве фамильяра. А потом и во плоти, как полюбовника: в первый раз — вчера, здесь же, в ее комнате в пятом чертоге, и вот сегодня, сейчас — снова.
И иной жизни, без него, Тереза себе уже не представляла.
А ведь когда дух — там, в Канзасе — предстал перед ней и предложил перезаключить договор, разорванный из-за устроенного турками астрального потрясения, согласилась Тереза не сразу. Ее смутило, что на этот раз Князь попросил сохранить их отношения в тайне.
«Зачем?» — спросила она его тогда.
«Так надо, — заявил Тао. — Доверься мне».
Не без колебаний, она решилась — оговорив себе право передумать. Глупая! А если бы он не пошел на ее условие? Предпочел бы ей кого-нибудь посговорчивее — Милану, Златку или Марию? Выбор у него был что надо!
Ну, допустим, гордая болгарка могла Князю и отказать — после разрыва астральных уз с Ясухару, друг от друга с японцем они ничуть не отдалились. Кажется, даже наоборот, сделались по-настоящему, по-человечески близки — к неосознанной ее, Терезы, зависти.
А вот вертихвостка Муравьева наверняка приняла бы духа без лишних сомнений. Да и молодая графиня Воронцова Князем едва ли побрезговала бы.
Подумать только, сейчас на ее, Терезы, месте могла бы быть одна из них!
Но Тао, изначально выбравший именно ее, проявил чуткость и позволил ей избежать непоправимой ошибки.
Маша, правда, по-своему, в накладе не осталась. Безучастно смотреть с вершины своего безграничного счастья, как страдает лишившаяся части самой себя сокурсница и соратница, Тереза не смогла — попросила своего Князя как-то Муравьевой помочь. И Тао разыскал Оши. Неохотно, вероятно — с риском раскрыться перед жестокими гонителями, но просьбу выполнил. Сделал он это, конечно, вовсе не для Марии — ради нее, Терезы.
А когда она посетовала на незавидную судьбу Светланы, именно Тао подсказал идею привлечь к лечению несчастной девицы все ту же Оши. Правда, про то, что юному духу потребуется разрешение на доступ к сердцу пациента, Князь упомянуть позабыл — должно быть, в могуществе своем счел проблему ничтожной или вовсе ее не разглядел…
Так или иначе, все разрешилось благополучно: у молодого князя Огинского-Зотова удачно нашелся нужный код…
…Тао усилил натиск, и посторонние мысли — а они все сейчас были для нее посторонними — мигом выветрились у Терезы из головы. В пылающем экстазе она выгнулась дугой, и, не в силах — да и не пытаясь — сдержаться, закричала так, как не кричала никогда — ни от боли, ни от восторга. Если бы голосом можно было творить магию — пятый чертог рухнул бы ныне под ее всесокрушающим ударом.
За магией, впрочем, дело не стало: с пальцев Терезы сам собой сорвался файербол. Правда, тут же погас — не иначе, Князь мимоходом погасил. Она даже испугаться не успела. Да и не сумела бы сейчас, наверное — для страха тоже нужны душевные силы, а Терезины сейчас все, без остатка принадлежали Тао.