Закончив с Ивановой, целительница велела ей одеваться и ступать восвояси, и, не задержавшись, чтобы выслушать слова благодарности, повернулась ко мне. Я уже тоже был готов остаться без штанов, но здесь дело ограничилось задранной брючиной, благо та оказалась достаточно для этого широка и податлива. Подлатав мне колено — на это у нее не ушло и четверти минуты — тетушка взялась за мою левую кисть и подержалась еще и за нее — а я и не замечал, что с рукой у меня тоже что-то не в порядке. Вот что значит профессионал!
На этом лечебные процедуры, собственно, завершились. И вновь никаких неуместных эмоций, никаких посторонних ощущений — впрочем, после случая с Терезой я был уже к этому готов.
Поблагодарив целительницу, я встал со стула, расправил штанину и вышел из кабинета в вестибюль, где нежданно нагнал Иванку — я почему-то думал, что она поспешит вернуться в спорткомплекс, в раздевалку, но девушка будто бы специально меня дождалась за дверью.
— Ну, как самочувствие? — тряхнув косичками, с лукавой усмешкой поинтересовалась она у меня.
— Лучше всех, — буркнул я.
— Прошу прощения за тот последний удар, молодой князь, — не переставая склабиться, проговорила Иванова. — Сие было не слишком благородно с моей стороны. Результат превыше всего, и, повторись все еще раз — я снова поступила бы точно так же, но мне все равно очень совестно. Честное слово!
Ну да, а за волшебный допинг тебе не совестно?
Впрочем, пристыженной девушка нисколечко не выглядела — ни по какой из возможных причин.
— Все, что не нарушает правил — допустимо, — развел руками я, постаравшись, однако, чтобы фраза прозвучала двусмысленно.
— Значит, без обид? — протянула мне руку Иванка, искусно сделав вид, что не уловила намека.
— На обиженных воду возят, — бросил я, пожимая ее ладонь — а что тут еще оставалось делать?
На ощупь рука девушки оказалась неожиданно холодной, просто-таки ледяной.
«Еще один характерный признак — откат после магического усиления», — прокомментировал мое открытие Фу.
«Реально как-то ее уличить?» — быстро спросил я фамильяра.
«Увы, покамест — нет. Раз уж ротмистр Сиротин ничего не заметил… Или сделал вид, будто не заметил. Но я поработаю над сим, сударь. Есть пара идей — однако нужно время, чтобы все как следует проверить».
«Ну, проверьте…»
— О чем-то задумались, молодой князь? — заглянув в глаза, забрала у меня свою стылую руку Иванова.
— О том, что все тайное рано или поздно становится явным, — хмуро обронил я.
— Сие звучит как угроза, — погасив наконец ухмылку, прищурилась моя собеседница.
— С чего бы это? — с невинным видом пожал я плечами.
— Не знаю, но мне так почему-то показалось…
— Бывает, — хмыкнул я.
Наш разговор продолжался уже в дверях лазарета и оборвался, едва мы вышли на улицу: там, снаружи, нас ждали товарищи по отделению: фон Ливен, Востряков и Гурьев — все еще в тренировочных костюмах, и Вастрякова с Баргратиони — уже переодевшиеся в черную кадетскую форму, при фуражках. Худощекина не было — должно быть, наоборот, ушел в раздевалку.
Завидя нас на крыльце, кадеты качнулись навстречу: Тереза и Тинатин ко мне, остальные трое — к Иванке. Мы с моей спутницей как раз слегка расступились в стороны, так что разделение в рядах встречающих вышло весьма четким. Ну да, два к трем — примерно такой, выходит, у нас в отделении теперь расклад…
Собственно, справедливо: для меня та ничья в недавнем спарринге мало чем отличалась от поражения. Отставание в баллах сохранилось, да и чего стоил сам факт, что я не сумел справиться с какой-то малявкой на нуле — про допинг же никто не знает!.. И не просто не добился победы — лишь чудом не проиграл, вырубив противницу почти случайно — хотя вот этот нюанс, скорее всего, тоже мало кто уловил. Но и прочего более чем достаточно: авторитет мой среди «жандармов», похоже, здорово просел.
И это только первый день присутствия в корпусе Иванки! Принесла же ее нелегкая!