Андрюша встал, стряхнул с себя песок, взял вещи и пошел по берегу к причалу.
С Василием так еще никто никогда не обращался. У него все внутри дрожало. Но он пересилил себя и улыбнулся: «На кого обижаться? Скоро вся эта энергия будет моей! Ты — это я, Андрюша!»
Вернувшись в особнячок, Василий позавтракал один и заперся у себя в «люксе А». Зарядка на берегу не удалась, купание не освежило. Василий переоделся в просторный халат, зашторил окна и хотел уснуть. Но сон не шел. Василий поворочался на диване, пока не заметил книжную полку у письменного стола, оставшуюся в номере от прежних владельцев. Он подошел к полке, раздвинул стекла. Книги на ней подобрались специфические: «История ВКПБ. Краткий курс», «Биография И. В. Сталина», «Статьи и речи т. Георгиу Деж». Василий сначала удивился такому подбору, но потом сообразил, что все более или менее приличные книги были просто украдены отдыхающими и обслугой. Осталось то, что никак не могло пригодиться в нормальной жизни. Он хотел уже плюнуть на чтение, но вдруг натолкнулся на серый том «Истории дипломатии», изданной как раз перед Великой войной — в 1941 году. Том был только один — первый. От древних времен до Парижской коммуны. Том второй — от коммуны до Великой войны — пригодился кому-то дома.
Василий подобрал полы халата и плюхнулся с книгой на диван. Он раскрыл книгу наугад, на первой попавшейся странице. И прочитал:
«Русы-язычники договоры скрепляли клятвой, клялись оружием своим, приговаривая: „Да не имут помощи от Бога, да не ущитятся щитами своими, и да посечены будут мечами своими, и да будут рабами в этой жизни и в той».
И еще прочитал Василий в этой книге, как пришли ко князю Владимиру его послы из Византии и хвалили ему веру греческую и их службу церковную: «И не знали — на небе или на земле мы… ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем ужде здесь пребывать в язычестве».
И поразился Василий — откуда же эти дикие русы знали, как там на небе? Неужели они тоже летали, как этот блаженный истребитель Алик?
Только он успел так подумать, шевельнулись зашторенные занавески, как будто в «люксе А» кто-то открыл дверь. Но дверь открыть никто не мог,— она была заперта на ключ изнутри. Василий вздрогнул и повернулся к двери. У обитых кожей дверей, уже здесь, в номере, опустив голову, стоял Алик в форме лаборатории.
Василий засмеялся тихо:
— Кого я вижу! Проходи. Садись.
Алик медленно проплыл к креслу, как облако, плавно опустился в него и поморщился.
— Что с тобой? — посочувствовал ему Василий.
Алик сказал, не разжимая губ:
«Да этот коллега — коновал… Какую-то наркоту в меня вкатил… кубов десять… Еле соображаю…»
— Так иди к себе. Ляг, — забеспокоился Василий.
«Сейчас, — согласился Алик. — Только два слова скажу».
— Иди, — уговаривал его Василий. — Потом.
Алик поднял бледное лицо:
«Я должен тебе это сказать. Я Светлане обещал».
Василий посмеялся по-дружески:
— Всем ты наобещал. И Марине, и Светлане… Обещалкин.
Алик не обратил на его шутку внимания, он продирался к мыслям через дебри наркоты:
«Вася, ты это обязан знать… Марина — твоя дочь. Ты — отец ее, Вася… Этого никто не знает: только ты, я и Света…»
Василий захлопнул до сих пор раскрытый том «Истории дипломатии». Хотел захохотать недоверчиво, заорать на Алика, но положил книгу на столик и признался:
— Я догадывался…
«Я так и знал», — кивнул Алик.
Вот тут Василий засмеялся:
— Ну и что?! В паспорте-то у нее отцом Николай Николаевич записан! Чем докажешь, что я знал?
«Это конечно», — с трудом согласился Алик.
Василий рассердился и встал:
— Ты меня обличать явился?! Иди отсюда! Или я охрану позову!
Алик спросил:
«А Магамба откуда знал?»
— Он не знал ничего! — громко соврал Василий и осекся.
Алик подплыл к Василию, дотронулся пальцем до его лба, который помазал кровью Магамба:
«Берегись, Вася».
Алик медленно проплыл через комнату и исчез за мягкой, обитой кожей дверью.
Ночью восьмого августа Василий вошел в мансардочку к Алику. Бледный Алик так и лежал пристегнутый к койке, отдавая Василию пионерский салют. Василий улыбнулся и поправил манжеты под черным элегантным смокингом. У койки Алика стояла накрахмаленная медсестра, следила за капельницей, поставленной в вену скрюченной, пристегнутой руки. Алик был без сознания. Из-за стола встал усталый доктор.
— Ну, как он? — кивнул на Алика Василий.
Доктор пожал плечами:
— Все так же… Как приказали…
— Летает? — съехидничал Василий.
Доктор опять плечами пожал:
— Мы его вырубили… Сознание отключили… А с отключенным сознанием какой полет? Так… Гуляет где-то в сферах…
Василий уточнил:
— На разумные действия он не способен?
— Исключено, — подтвердил доктор.
Василий подошел к койке, всмотрелся в безжизненное лицо, подозвал доктора:
— У кого-то из древних я читал, что путешествующих в астрале нельзя переносить в другое место. Будто бы, вернувшись, он может не найти своего тела и навсегда остаться там, — Василий махнул манжетой в потолок.
— Это так, — подтвердил доктор. — По Взлетной инструкции АЛ неприкосновенен на время полета. С ним постоянно находится «ведомый». Держит его «хвост».
— Я думаю, его можно отстегнуть? — спросил вдруг Василий.
— Ждем вашей команды, — обрадовался доктор.
— Так отстегните его, — попросил Василий. — Отстегните и перенесите тело в морг.
Доктор уже склонился над браслетом, открывал наручник ключом:
— Зачем его в морг?
Василий ему улыбнулся:
— Он же сказал, что он свободен навсегда. — Василий опять махнул манжетой в потолок: — Пусть там наслаждается своей свободой. Не будем ему мешать.
В мансардочку заскочил взволнованный Никита:
— Василий Иванович, поехали! Бой начинается! Все приборы готовы! Поехали скорей!
К началу они все-таки опоздали. Василий не уехал, пока санитары не погрузили тело Алика на носилках в грузовичок, пока тот, чихнув, не выехал за черные ворота в ночь.
В мраморном фойе главного корпуса было пусто. Из зрительного зала бывшего обкомовского рая доносился сдержанный гул. Бой уже начался. У Никиты от волнения дрожали руки:
— Василий Иванович, скорей. В палату скорей. К приборам!
Никита еле нашел кнопку лифта. Василий прислушался к залу:
— Не убьет же он его в первом раунде?
— Все может быть,— дрожал Никита.— Чен настроен серьезно.
Они вошли в лифт. Василий опередил Никиту и нажал на кнопку второго этажа, объяснил растерявшемуся Никите:
— Я взгляну на секунду.
— Не надо! — умолял Никита.
— По вашим расчетам, антенна будет держать его AT сколько нужно.
— Мы же в первый раз, — бормотал Никита. — Все может быть.
Лифт остановился на втором этаже. Никита хотел загородить дверь, но Василий оттолкнул его плечом и вышел из лифта. За ним боком, как с трамвая, выпрыгнул Никита. Двери захлопнулись.
— Договоримся так, — уже шагая по коридору, решил Василий, — как только я увижу, что малыш кончается, я встаю и ухожу. Иди к приборам, Никита. Я успею вовремя.
Василий открыл дверь в ложу и вошел в нее как под душ, оглушенный ревом и свистом. Первый раунд кончился. Зал стоя приветствовал победителя. Василий облокотился на бархатный барьер ложи и поглядел вниз.
В зале сняли кресла партера. Посреди был расстелен круглый желтый ковер, а вокруг ковра за столиками располагались зрители. Бывших «пионеров» было не узнать. На шоу все оделись по-парадному. И длинноногие «пионерки» выглядели как светские дамы. Но Василий смотрел не на них. Он искал глазами Андрюшу. Сначала он увидел Чена. Тот стоял в центре забрызганного кровью ковра, победно подняв вверх обмотанную бинтом правую руку. А Андрюша сидел на корточках с краю ковра, лицо его было в крови. Петрович в белой судейской форме с черной бабочкой держал под его глазом пузырь со льдом.
На сцене играл оркестр. Но его никто не слышал. «Грядка» голых красоток в одних сверкающих кокошниках с компьютерной точностью выкидывала в публику батманы под неслышную за криками музыку. На них никто не смотрел.
Наконец из кулисы вышел Георгий Аркадьевич с гонгом в руках и встал перед бывшими «пионерами», дожидаясь тишины, обводя глазами зал. Когда «папа» посмотрел в сторону ложи, Василий поймал его взгляд и поманил к себе рукой. «Папа» кивнул и поднял над головой гонг. Зрители замолчали. «Бо-ом!» — торжественно загудел гонг. А «папа» крикнул в зал: