Алик видел, как по левому плечу Андрюши растекается кровь.
Чен подбежал к Андрюше сзади, ногой выбил пистолет. Андрюша вскочил на ноги.
— Не надо, Первозванный! — не помня себя, заорал Алик и бросился вниз по железной лестнице.
Но его опередил Петрович. Он уже стоял между Андрюшей и Ченом. Коротко скомандовал Андрюше:
— Отставить, боец!
И Андрюша «отставил». Отошел в сторону. Вывернув плечо, разглядывал раненую руку.
Подошел Василий:
— В чем дело, Чен?
Чен не отрывал прищуренного взгляда от Андрюши. За него ответил Петрович. Показал поднятый с арены ПМ:
— В Андрея стреляли. Он завелся.
— Он раньше завелся, — хмуро буркнул Чен, — он двоих вырубил. До сих пор в себя прийти не могут. Он первый начал по-настоящему.
— Он войну прошел, — сказал Петрович. — Для него игры кончились. Он все сделал как учили.
— Без единого выстрела, — поддакнул Алик.
— А в него боевым стреляли, — закончил Петрович и отдал Василию ПМ.
Все смотрели на Василия. Василий крутил в руках тяжелый ПМ. Он отбросил пистолет, ткнул пальцем в лежащего:
— Когда этот в себя придет, в карцер его. Потом с ним разберемся.
Василий поискал глазами Алика. Алик стоял рядом с Андрюшей, разглядывал его раненое плечо. Андрюша успел уйти в сторону. Пуля скользнула по касательной. Вырвала клок мяса над самой татуировкой. Василий пошел к выходу.
— Алик, в лабораторию!
— Да, хозяин, — остановил его Петрович, — Карим биться отказывается. Второй пары не будет.
— А контракт?! — остановился Василий.
— Он согласен на любую неустойку.
— Про неустойку в контракте ни слова! Я сам ему это объясню! — Василий кивнул на Андрюшу: — С волчонка глаз не спускай!
Петрович подошел к Андрюше:
— Пошли, боец. На перевязку.
Вчетвером они почти одновременно вышли из ангара на свежий воздух. Дурманно пахло хвоей. В белесом высоком небе носились ласточки. Ставили на крыло поздний выводок. И вся только что пережитая виртуальная реальность казалась кошмарным сном. Если бы не свежая рана на плече у Андрюши.
Василий повел Алика по тропинке через лес. Алик обернулся на ходу. Андрюша кивнул ему в сторону залива. Алик его понял.
3
ЛАВ
По песчаной лесной тропинке, перешагивая оживленные муравьиные тропы, Василий с Аликом дошли до серого цементного забора с колючей проволокой поверху.
«Стой — высокое напряжение!» — чернела надпись на заборе краской по трафарету.
Они обошли забор и остановились у черных железных ворот. Охранник в черной форме узнал Василия. Кинул ладонь к пилотке. Отворил им калитку.
За цементным забором на веселой, залитой солнцем поляне прятался хорошенький двухэтажный особнячок с белыми наличниками. У крыльца стоял грузовой «уазик». Четверо в серых спортивных костюмах грузили в кузов какие-то легкие металлические фермы. На груди их серых свитеров — красные выпуклые буквы: «ЛАВ». Алик без труда расшифровал: «Лаборатория астрального воздействия». Форма, хоть и не военная, Алику не понравилась. Все четверо были сотрудниками. Но хорошо Алик знал только одного — чернобородого, пучеглазого физика-теоретика Леву Лапкина.
Лева увидел Василия, вытянулся и поднял перед собой правую руку:
— Зиг хайль, геноссе!
Василий погрозил ему пальцем, как расшалившемуся школьнику:
— Лев Наумыч, не дури. Без увольнения оставлю.
Лева узнал Алика:
— И тебя взяли в наш Освенцим? Ну поздравляю, камикадзе.
— Брось, Лев Наумыч, — мягко урезонил его Василий, — всюду тебе Холокост мерещится. Брось свои еврейские заморочки.— Василий обернулся к Алику.— Черная форма ему не нравится. Лев Наумыч, пусть это будет единственным, что тебе здесь не нравится. Ты получаешь две тонны баков в месяц.
— Здесь я ничего не получаю, — уточнил Лева.
— Правильно, здесь ты на всем готовом. Деньги тебе на счет идут.
Лева сморщился, покачал лохматой головой:
— Я хочу домой, геноссе.
— В Израиль?
— Зачем?! — обиделся Лева. — К себе домой. На Петроградскую! Я здесь уже неделю! Целую неделю! Я хочу домой! Черт возьми!
Василий подошел к нему:
— Ты подписал контракт, Лев Наумыч. Закончи тему. Личную премию я тебе обещаю.
— Он обещает,— подмигнул Алику Лева,— а кто вы, геноссе? Вы Нобель?
— Круче.
И Василий провел Алика в дом. В светлой тенистой комнате, заставленной приборами, пахло заливом и хвоей. Василий рухнул в мягкое кожаное кресло.
— Никита!
— Минуту, — ответил из соседней комнаты Никита.
«Уже вернулся из Москвы, — подумал Алик. — Быстро все подписал».
В комнату вошел Никита в белом халате. Молча сел за стол начлаба.
— Опять не поздоровался, — напомнил ему Алик.
Никита снял очки, устало потер переносицу:
— А мы тут не здороваемся. Чего здороваться, если мы не прощаемся. Уже неделю вместе. И работаем, и спим, и едим.
— Ты-то отдельно будешь спать, — сказал Алику Василий, — в мансардочке. На самом верху. Поближе к небу. Никита, посвяти его в проблему. Расскажи про ваш АУТ. Он же не в курсе.
Никита надел очки и задумался.
— Что еще за АУТ? — спросил Алик.
— Астральный уловитель тонкого тела, — ответил с гордостью Василий. — Идея Левина. Разработка Никиты. За неделю смонтировали. Пока ты водку жрал. Вот какие гении на меня работают!
Назвать астральную ловушку АУТом придумал явно Лева — старый преданный болельщик «Зенита».
— Подожди, — Алик строго посмотрел на Никиту, — вы что же, ловушку для астрального тела разработали?
— В общем, да, — кивнул Никита, — только еще не испытали.
— И не надо ее испытывать! Не надо! — заволновался Алик.
— А почему? — засмеялся Василий.
В окно заглянул чернобородый Лева:
— Никита, мы новое крыло погрузили. Поехали монтировать.
Никита дернулся на стуле, но Василий его опередил:
— Сиди. Я сам с ними поеду. А вы тут поговорите по душам. Ты ему, Никита, смысл эксперимента объясни. — Василий остановился в дверях. — А ты, Саша, к вечеру приведи себя в порядок. В баньку сходи. Выпари из себя всю грязь. — Василий улыбнулся хитро. — Я-то понял, зачем ты в беспробудную пьянь ударился. Чтобы дисквалифицироваться. Чтобы тебя летать не заставили! Хитрец! Не выйдет! Никита, выпари его от души. Чтобы глаза сверкали и светились. На твою ответственность, полковник!
Никита встал из-за стола, сказал коротко:
— Есть!
— Подожди, — опомнился Алик, — я сегодня никуда летать не собираюсь.
— А это как получится!
И Василий хлопнул за собой дверью. Так, что тюлевые занавески на окнах встали параллельно полу.
Пока «уазик» не выехал за ворота, Никита сидел, напряженно уставясь в потолок, сжав пальцами подлокотники кресла. Как только с громовым звоном закрылись железные ворота, Никита повеселел. Начал рыться в ящике стола, достал из-под бумаг банку кофе, кружку и кипятильник.
— Кофейком побалуемся. — Никита, улыбаясь, потер руки.
— А что, он кофе запрещает? — спросил осторожно Алик.
— Да что ты! У нас кафетерий в подвале. Хоть залейся. Но всем вместе. В специально отведенные часы. Утром и после обеда. А я люблю сам. Понимаешь? Сам. У меня это ритуал. Пока кофе готовлю, столько мыслей в голову приходит.
Никита включил кипятильник. Достал с полки красные фаянсовые кружечки. Расстелил на столе салфетку. Все это он проделал оглядываясь на окно, прислушиваясь к каждому шороху.
— Действительно Освенцим,— грустно улыбнулся Алик.
— Да что ты! — замахал руками Никита,— Здесь хорошо. Замечательно! Территория большая. Теннисный корт, бассейн.
— А охрана? А колючка под током?
— Она мне не мешает. Наоборот. Концентрирует внимание. Не отвлекает на ерунду. Если бы не кофе… Когда я хочу, а не по расписанию. Если бы не кофе… Тут вообще сказка! А воздух какой!
— Сорок девятый год, — кивнул Алик. — Шарашка.
Никита разлил кофе по кружечкам. Сел в кресло
напротив Алика, на место Василия. Хотел что-то сказать, но задумался. Алик его отвлек:
— Давай, рассказывай.
— Что? — очнулся Никита.
— Рассказывай смысл эксперимента. Как велел геноссе Вася.