Алик сел опять напротив Василия:
— За что же их так?
— Маугли должны узнать себе цену. Увидеть всю свою грязь и низость.
Алик покачал головой:
— Сурово. Вы же теряете клиентов. Больше они к вам не приедут никогда.
— Наоборот! — отрубил Василий. — Многие здесь уже по третьему разу. И они сейчас оттягиваются круче всех. Потому что знают — пройдя наш концлагерь, они снова очистятся… Они уже не могут без нас… Они связаны с нами на всю жизнь.
Алик сказал задумчиво:
— Карманный ад?
Василий щелкнул выключателем, и комната опять погрузилась в темноту. Только у окна горела лампа на письменном столе, освещая игрушечный кораблик. Василий сказал:
— Так лучше. Не хочу видеть твои жалостливые глаза… — И вдруг спросил неожиданно: — А со Светкой ты о чем разговаривал?
Алик растерялся:
— Я не видел ее…
Василий взял со стола пульт дистанционного управления и нажал на нем кнопку. В дальнем углу зажегся экран, по нему побежали разноцветные полосы, а потом четко высветился снятый с залива берег, коренастые прибрежные сосны, зеленый перевернутый баркас на желтом песке. Алик увидел себя, как он подходит к баркасу. Картинка стала крупней. Из-за баркаса показалось удивленное лицо Светланы, она говорила что-то, прикрывала рукой голую грудь. Алик понял, что встреча была снята дежурной камерой с пирса, то, что он принял на берегу за отблеск бинокля, был объектив телекамеры. Василий выключил экран, сказал мрачно:
— Пусть это будет последнее вранье между нами. — И он хлопнул свой стакан о стакан Алика. — Договорились?
Алик понял все:
— Петрович… Это он мне показал Светлану… Он ждал меня на берегу.
Василий подмигнул Алику:
— А куда ты еще мог пойти? Всю ночь на берегу торчал твой Андрюша.
Алик кивнул и сам чокнулся с Василием, выпил и показал на экран:
— А звука нет?
Василий, сморщившись, полез вилкой в банку с судаком:
— Есть ты. Ты сам все расскажешь, чума. Чистосердечно!
Алик вздохнул с облегчением: о чем был разговор со Светланой, Василий не знал. Под настороженным взглядом Василия Алик, аккуратно подбирая слова, рассказал ему о встрече на берегу. Но ни словом не упомянул про Марину. Поберег его. Пожалел. Когда Алик закончил рассказ, Василий долго молчал, потом налил еще, выпил сам и спросил насмешливо:
— Значит, она считает, что я ее предал?
— А как еще объяснить твой поступок? Ты пропал, спрятался.
Василий засмеялся пьяно:
— Чу-ма! Ты же объяснил ей, как наследник Фрейда, — страх потери невинности! Ха-ха.
— Она мне не поверила.
— Она молодец! — хохотал Василий. — А ты чума! А не гений психоанализа. Чу-ма ты, Саша. Чу-ма!
Алик, пока он смеялся, тоже выпил, закусил не спеша судаком.
— Ну объясни мне, дураку. Объясни свой поступок, Вася. Открой новую страницу в психоанализе.
Василий оборвал смех:
— Это ты мне объясни, психиатр херов, объясни, почему человек любит одну женщину, а живет с другой? Объясни!
Алик руками развел:
— Примеры?
Василий вытер о тельняшку руку, запачканную томатным соусом:
— Примеры ему нужны?! Ты же сам мне про своего Фрейда говорил. Я тебе приведу еще великие примеры: Лев Толстой! Любил одну женщину, а женился на ее сестре. Настругал с ней кучу детишек, а Наташу-то Ростову, ласточку, он с той, со своей настоящей любви списал. А Диккенс?
— А что Диккенс? — подыграл ему Алик.
— Книжки надо читать, доктор! Та же история! Любил Диккенс одну, а женился опять на ее сестренке! Когда любовь его умерла в юном возрасте, Диккенс сам чуть не умер. А маркиз де Сад?
— И де Сад?
— А как же! Опять в ход сестренка пошла. Сестренка его настоящей любви. И влюбленный де Сад стал сексуальным маньяком! Почему?
Алик закурил и подвел его ближе к теме:
— А Милочка?
Василий опустил седую голову, хмыкнул:
— У Светки сестренки не было.
— Милочка-то зачем тебе, Вася?
Василий хлопнул ладонью по дивану:
— Садись, чума. Садись рядом. Все тебе расскажу. Чистосердечно.
Алик взял свой стакан и плюхнулся на мягкий диван рядом с Василием. Василий обнял его за плечи:
— После той первой ночи, после нашего «тайного венчания», я видеть Светку не мог. И плакал я у нее на груди не от благодарности. Я прощения у нее просил. За то, что унизил ее… унизил до секса. — Василий посмотрел на Алика разными глазами и подмигнул: — Не скажу, чума, что мне секс не понравился. Этого я не скажу. Я взлетел! В поднебесье взлетел. Я стал в один день сексуальным алкоголиком. Я жаждал секса. Но не с ней! Только не со Светкой!…
— Почему? — тихо спросил его Алик.
— А почему ты от Марины отказался? А? — крепко сжал его плечи Василий.— Объясни-ка мне, доктор! Молчишь? Я ж тебе говорю — мы с тобой одного поля ягоды. Ты же ее тоже по-другому любишь. Когда я в ту ночь увидел Светкины глаза, увидел, как она хочет… О, как я ее возненавидел тогда, Саша! Я понял, что потерял ее. Потерял навсегда. Я спрятался от нее, перестал в институт ходить, чтобы ее не видеть. И тут вдруг ко мне приходит Милочка. Приносит курсовую свою. Чтобы я ее к зачетам перекатал. Приносит мне свою курсовую в дар! Ха-ха… Мать на работе… Сидим мы с Милочкой рядышком, смотрит она на меня волооко своими пучеглазенькими глазенками, коленкой своей меня касается… И я понимаю вдруг, что передо мной просто самка сидит… машина для секса. Больше ей от меня ничего не нужно. И это здорово, Саша! О-о, Саша, как это здорово, когда чувствуешь себя просто глиняным мужиком, когда не надо разрываться на части, когда не думаешь ни о чем. Ха-ха… Сладок смертный грех! Ох, сладок… Ведь ужасные грехи: убийство, грабеж, предательство — названы всего лишь тяжкими, а этот грех, единственный, назван смертным грехом! Именно за блуд, за блуд с единственной женщиной на Земле, которую Адам женой называл, лишил Господь людей бессмертия! Во как сурово! И Господь прав был! Потому что одержимый смертным грехом даже с женой своей (а с женой-то, я тебе скажу, тем более)… так вот, одержимый этим грехом ни о Боге, ни о рае не вспоминает! Все забудет, все отдаст за один лишь миг!…
Василий снова схватил со стола пульт ДУ, нажал на нем кнопку. В углу зажегся экран. На экране Светлана Филипповна кокетливо перелезала через спину Алика, касаясь его грудью, к своей пляжной сумке.
— Гляди, как она тебя клеит! — впился в экран Василий. — Машинально клеит, профессионально. Она же теперь тоже машина для секса!…
— Она любит тебя,— сказал Алик.— До сих пор любит.
Василий выключил экран, налил водки себе и Алику, вскользь чокнулся, выпил… и протрезвел. Бывает в питие недолгая стадия, когда хмель уже не берет, когда от стопки трезвеешь; голова работает четко, тело наполняется потерянной энергией. Василий сказал медленно и веско:
— Саша, я должен увидеть ее.
Алик положил ему руку на колено:
— Ты ей уже отомстил. Хватит…
Василий дернул подбородком:
— То, что я отомстил, знал только ее муж. Николай Николаевич Паршин. От этого и умер, бедняга. А она— то ничего не знает! Ей-то этого никто не сказал!
— И не надо…
— Надо! — обнял Алика за плечи Василий. — Надо! Магамба мне уже лоб краской помазал!
— Кровью!
— Не важно.
— Магамба знал! — дошло наконец до Алика.
— Что он знал? — сжал его плечи Василий. — Что?
Алик растерялся. И опять ничего не сказал про Марину. Просто не мог ему сейчас такое сказать. Слишком был возбужден Василий, слишком много власти он имел на этой отгороженной от мира территории.
— Что он знал? — дышал в ухо Алику Василий.
— Ну… про Светлану откуда он знал?
— Он все знал, Саша. Сам говоришь — он сатана!
Василий откинулся на спинку дивана, закрыл глаза:
— Не бойся, доктор. Я только поговорю с ней. Должен же я объяснить, что никакого предательства не было! Я ведь тоже ее люблю до сих пор, доктор…— Василий притянул Алика к себе: — Ты видел, как она выглядит? Видел? Она почти не изменилась, а я? Что ты со мной сделал, доктор?! Лучше бы ты не прогонял Магамбу!
— Почему?
— Ну разве я могу ей таким вот дедушкой показаться? Разве могу? Помогай мне, доктор, помогай! Ты у меня в долгу!