Я посмотрела на мужчину, сидевшего напротив, и испытала сильнейшее чувство отвращения — он дремал, убаюканный ездой, его рот приоткрылся, а из носа раздавался задорный свист.
— Я никогда не понимала вот этих твоих прогулок по окрестностям! — подала голос моя спутница, сверля меня тяжелым взглядом. — Прошлась бы по парку и хватит… Так нет же, тебя понесло черти-те куда! Теперь придется родственникам погибшего конюха, давать деньги на похороны, а это лишние траты! Что за блажь тереться возле этих бедняков? Помогать им? Твое дело заниматься домашними делами и думать о замужестве!
Я молчала, не собираясь вступать с ней в разговор. Да и что я могла ей ответить?
— Ты мне никогда не нравилась, — ее абсолютно не смущало мое молчание, и она продолжала выказывать свое недовольство. — А самое главное, ты не подарила моему сыну наследников! Господь так рано забрал его! Мое бедное дитя!
Вот как… Я была замужем за ее сыном, который умер. Вернее не я, а та, которая занимала это тело до меня. Тогда о каком замужестве она говорит? Какой-то абсурд…
Мне совершенно не хотелось думать, а еще больше не хотелось слушать эту неприятную особу. Сейчас у меня было одно желание — принять какое-нибудь лекарство и прилечь. Если я опять начну размышлять о своем мистическом перевоплощении, то точно сойду с ума.
Примерно через полчаса изматывающей дороги экипаж подъехал к распахнутым воротам с коваными розами на решетчатых створках, и я обратила внимание на ряд огромных вязов по обеим сторонам дороги. Эта широкая аллея вела к большому дому, окруженному вековыми дубами, и когда экипаж легонько дернувшись, остановился, Валентин распахнул глаза.
— Мы приехали, да? Ох, как хорошо… Все косточки болят от этой проклятой кареты!
Дверца распахнулась, и я увидела мужчину, одетого в красную ливрею. Он помог спуститься брюзжащей Тильде, а потом заглянув внутрь, мягко произнес:
— Ваше сиятельство, сейчас я вас на ручках отнесу, не шевелитесь.
Итак, слуги, видимо, любили хозяйку этого тела. Значит, я хороший человек.
Он осторожно приподнял меня и понес к дому под недовольным взглядом свекрови.
— Как же вы так неаккуратно? Неужели Ханс не справился с лошадьми?
— Я ничего не помню… — прошептала я. — Говорят, что он погиб.
— Ох беда, беда… — тяжело вздохнул слуга. — Неспроста это все, истинно вам говорю. Вы бы поберегли себя, ваше сиятельство.
Я слабо улыбнулась ему и подумала, что если слуги носят такую хорошую униформу, а дом снаружи выглядит идеально и богато, странно жалеть денег на помощь семье погибшего конюха.
А дом действительно производил впечатление — большой трехэтажный особняк с интересным фасадом, на котором были и ажурные балконы, и изящные фронтоны с лепниной, и угловые башенки. А парадное крыльцо просто поражало широкими мраморными ступенями и величественными колоннами. Позади особняка виднелась каменная смотровая башня с тремя балконами и флюгером над островерхой крышей.
Меня снова охватил страх и чувство нереальности происходящего, но я собрала всю силу воли и подавила эти неприятные чувства. Или я начну истерить и попросту сойду с ума, или разберусь во всем происходящем.
Тем временем слуга внес меня в дом и я увидела, что в большом и роскошном холле собрались еще слуги. Горничные в белых фартуках и чепцах, мужчины в красных ливреях и несколько подростков в грязных передниках, из чего я сделала вывод, что это кухонные помощники. Пожилая женщина в темном шерстяном платье и накрахмаленном чепце подошла ко мне и, глядя полными слез глазами, спросила:
— Ваше сиятельство, как вы себя чувствуете?
— Жить буду, — ответила я, поражаясь, с какой теплотой она смотрела на меня. — Не переживайте.
— Не переживайте? — в светлых глазах женщины промелькнуло изумление. — Вы мне всегда «ты» говорили… Тетушкой Лонджиной называли…
О-о… Нужно быть осторожнее.
— У меня так болит голова, — я жалобно взглянула на нее. — Сама не понимаю, что говорю. Не обижайся, тетушка Лонджина.
— Да что вы! — она посмотрела на слугу, терпеливо державшего меня, и грозно сказала: — Неси графинюшку в спальню! А я сейчас вам травки заварю для сна.
Слуга резво понесся к лестнице, и я лишний раз поразилась его выносливости.
— Что это вы тут собрались?! Работы, что ли, нет?! — раздался визгливый голос Тильды, и я заметила, как он поморщился, качая головой. — Лентяи! Безалаберники! Чтоб вас паралич разбил, недотепы!