— Господи, заткни ей рот… — прошептала я, но слуга услышал и удивленно посмотрел на меня.
— Как вы странно выражаетесь, ваше сиятельство…
Похоже, настоящая графиня терпела все эти вопли и нападки. Бедная женщина…
— Сегодня вообще странный день, — сказал слуга и толкнул темную дверь с начищенной ручкой в форме головы льва. — Парнишка — помощник конюха, свалился с лошади и теперь несет такую околесицу… Говорит, что он из будущего, драться на всех бросается… Умом тронулся бедняга…
— Что? — я резко подняла голову и застонала от боли. — Что он говорит?
Слуга усадил меня на кровать и сказал:
— Что он из будущего. Еще имя какое-то странное называл… Не могу вспомнить.
— Приведите его ко мне, — я чувствовала, как колотится мое сердце и начинала задыхаться от волнения. — Сейчас же.
— Хорошо, ваше сиятельство, — мужчина выглядел удивленным, но ничего спрашивать не стал. — Я мигом его приведу.
Комната, в которую меня принесли, была довольно просторной, с красивой мебелью и большой кроватью, над которой раскинул свои бархатные «крылья» балдахин цвета кофе с молоком. «Дизайнеры» сего великолепия не поскупились на отделку, и он пестрел позументами, кистями и бахромой.
Оконные и дверные проемы были тоже задрапированы, причем на окнах занавеси оказались в трех парах — светлая, прозрачная миткаль, более плотная тафта и такой же, как и на балдахине, бархат, цвета кофе с молоком.
В обстановку спальни, помимо вычурной кровати входили пара кресел, обитых серебристой парчой, ширма с лебедями, канапе с маленькими подушечками, небольшой рабочий стол и круглый столик, на котором стояли чайный и кофейный сервиз. Зеркало в серебряной оправе, пушистый ковер на начищенном паркете и роскошный трельяж с кучей пузыречков. А графинюшка неплохо жила, однако…
Мои размышления прервали голоса в коридоре, и вскоре в дверь постучали.
— Войдите! — крикнула я и в спальню вошли уже знакомый мне слуга и молодой парнишка лет пятнадцати.
Его лицо было бледным, волосы взъерошенными, а под глазом расплывался бордовый фингал.
— Вы что, били его? — мне стало жаль этого симпатичного мальчишку с упрямым взглядом и сжатыми кулаками.
— Может, кто-то и подсветил, — пожал плечами мужчина. — Так он же, засранец, совсем с катушек слетел! Дерется, кричит и такое говорит, что конюхи, грешным делом, подумали — все, свихнулся наш Джеспер!
— Никакой я вам не Джаспер! Я — Антон! — угрюмо произнес парнишка и взглянул на меня быстрым, злым взглядом. — И вас не существует! Вы — моя фантазия! Галлюцинация!
У меня в душе все перевернулось от радости — Антон! Неужели я здесь не одна! Но в этом всем была и ложка дегтя — значит, происходящее не бред воспаленного сознания, а реальность. Странная, мистическая, пугающая, но реальность.
— Оставьте нас на минутку, — вежливо попросила я слугу. — Мне нужно сказать пару слов Джасперу. Обещаю, что он станет вести себя хорошо.
— Я буду рядом, — мужчина предупреждающе взглянул на паренька и вышел.
— Скажи-ка мне Антон… — медленно произнесла я. — Ты случайно не москвич?
Парень настороженно уставился на меня, а потом протянул:
— Москвич… Южное Тушино… А вы кто?
— Тоже москвичка. Строгино, — мне даже захотелось смеяться, не смотря на ужасное состояние. Лицо мальчишки приобрело совершенно комичное выражение — брови выгнулись «домиком», рот приоткрылся, а глаза увеличились в размерах.
— А что здесь происходит? Вы можете мне объяснить? — он приблизился ко мне и присел на пол. — Это какие-то эксперименты правительства, да? Гипноз? Внушение?
— Не говори глупостей, — я все же рассмеялась и схватилась за ребра. — Ох… Как больно. Мне кажется, что попав в аварию в своем мире, я каким-то невероятным образом переселилась в это тело… Слушай, а что случилось с тобой до того, как ты очнулся здесь?
— Я приехал по вызову… — Антон вдруг замер и воскликнул: — Строгино! О Боже!
— Тише ты! — я указала на дверь. — Нас могут подслушивать!
— Это вас я вез! — горячо зашептал он, и на его лице появилось радостное выражение, словно он встретил давнего знакомого. — Мы слетели с моста в реку!
— Да! — я пыталась вспомнить, как он выглядел в прошлой жизни, но кроме черной шапочки и белозубой улыбки в зеркале заднего вида ничего не вспоминалось. — Тебе сколько лет было?
— Тридцать… — Антон нахмурился. — А почему было? Я что, умер?