Пеппи, Томми и Анника тихо разговаривали на диване. В камине по-прежнему пылал огонь. Дамы пили кофе, и в гостиной снова воцарилась тишина и покой. И как всегда, когда дамы пьют кофе, разговор зашел о домашних работницах. Говорили о том, как трудно сейчас найти хорошую работящую девушку и как все они небрежно относятся к своим обязанностям. И дамы сошлись на том, что вообще не стоит держать домашних работниц, лучше все делать самим — будешь по крайней мере знать, что все сделано на совесть. Пеппи сидела на диване и молча слушала разговор дам.
— У моей бабушки была работница, которую звали Малин, — вдруг сказала она громко. — У этой Малин был только один недостаток: ее мучили мозоли на ногах. Как только к бабушке приходили гости, Малин кидалась на них, норовя укусить в икру. И ругалась… О! Как она ругалась! На весь квартал было слышно! Впрочем, ругалась она не всегда, а только когда была в веселом настроении. Но гостям ведь было невдомек, что Малин так веселится. И вот однажды к бабушке пришла с визитом очень старая дама, жена пастора. Малин тогда еще только поступила к бабушке. Не успела пасторша усесться в кресло, как в комнату ворвалась Малин и вцепилась зубами ей в ногу. Пасторша так завопила, что Малин с испуга еще плотнее сжала челюсти. И потом, представьте себе, она уже не смогла разжать их до пятницы. Так что бабушке пришлось самой чистить картошку. Но зато картошка была хоть раз почищена как следует. Бабушка чистила ее так усердно, что, когда кончила, перед ней на столе лежала гора очисток, а картошки вообще не осталось. Только одни очистки! Но после той пятницы пасторша к бабушке больше ни ногой: старушка не понимала шуток. Зато Малин была в отличном настроении. Но характер у нее — спору нет — был все-таки нелегкий. Однажды, когда бабушка пырнула ее вилкой в ухо, она целый день дулась.
Пеппи огляделась вокруг и дружески улыбнулась дамам.
— Да, вот какой была эта Малин… Приходится терпеть, — раздумчиво произнесла она и со вздохом сложила руки на животе.
Дамы делали вид, что не слышат болтовни Пеппи, и продолжали свой разговор:
— Если бы моя Роза была хотя бы чистоплотной, ее еще можно было бы держать в доме, — сказала фру Берггрен, — но она такая грязнуля, настоящий поросенок.
— А вы бы поглядели только на Малин, — снова громко произнесла Пеппи. — Вот неряха так неряха! Бабушка говорила, что никак на нее не нарадуется, и даже долго считала ее негритянкой, такая она была черная. Но потом выяснилось, что это просто неотмытая грязь. А однажды на благотворительном балу в ратуше Малин получила первый приз за самые грязные ногти… Даже страшно подумать, — весело закончила Пеппи, — до чего же люди бывают грязны!
Фру Сеттергрен строго взглянула на Пеппи.
— Представьте себе, — сказала фру Гренберг, — как-то на днях моя Бритта, отправляясь на гулянку, напялила на себя мое синее шелковое платье! Ну разве это не нахальство!
— Конечно, конечно, — подхватила Пеппи, — я вижу, ваша Бритта из того же теста, что и наша Малин. У бабушки была розовая кофта, которой она очень дорожила. Но вся беда в том, что Малин просто с ума сходила по этой самой кофте. И вот каждое утро бабушка и Малин начинали спорить, кому надеть эту кофту. Наконец они договорились, что будут носить ее по очереди, через день, это по крайней мере справедливо. Но вы и представить себе не можете, до чего с Малин было трудно. Даже в те дни, когда была бабушкина очередь надевать эту кофту, Малин могла вдруг заявить: «Если вы мне не дадите розовой кофты, я не дам вам вишневого мусса на сладкое». Ну и что же оставалось делать бедной старушке? Ведь вишневый мусс был ее любимым блюдом! Приходилось уступать! И когда Малин, надев розовую кофту, возвращалась на кухню, она сияла как начищенный пятак и так старательно взбивала вишневый мусс, что забрызгивала все стены…
На минуту в гостиной воцарилось молчание. Его прервала фру Александерсен:
— Я, конечно, не поручусь, но все же подозреваю, что моя Гульда крадет. Я не раз замечала, что вещи исчезают из дома…
— А вот Малин… — начала было Пеппи, но ее строго оборвала фру Сеттергрен.
— Дети, — сказала она, — немедленно ступайте к себе наверх.
— Сейчас, я только расскажу, что Малин тоже крала, — не унималась Пеппи. — Крала как сорока. У нее прямо руки чесались… Она даже вставала среди ночи и немножко воровала. Иначе, уверяла она, ей не заснуть. Однажды она украла бабушкино пианино и ухитрилась спрятать его в верхнем ящике своего комода. Бабушка всегда восхищалась ее ловкостью…