- Проходите, - мужчина выглядел сдержанно, но на лице не угасала улыбка. Как можно поверить в то, что именно этот человек приходил ко мне в больницу?
- Спасибо, - стащила тёплую куртку с плеч, и он тут же принялся мне помогать. Так, как помогают обычно джентльмены. Но, всё же, волнение давало о себе знать: я ощущала, как к щекам приливает кровь, а язык не может оставаться на месте. - За всё.
- За всё? - он покосился на меня немного непонимающе. Сама не знала, почему именно эта фраза вылетела из меня. Стало быть, если опасная температура прошла, теперь мне стоит винить во всём таблетки? Или скорее то, что есть вещи, отрицать которые уже невозможно.
- Да, - кивнула, стараясь исправить ситуацию. Но кто сказал, что, пытаясь исправить, я не смогу навредить ещё больше? - Особенно за то, что приходили ко мне в больнице. Несколько раз. Даже чаще, чем мои друзья.
- Откуда узнали? - он вновь посмотрел на меня, но в его синих глазах не было ни единой ноты страха или сожаления о содеянном. Он хотел так поступить - и поступил. Он приходил к своей студентке и не собирался этого отрицать. - Врачи рассказали?
- Нет. Мама. Она приехала как раз после того, как Вы меня навестили. Она... Заинтересовалась тем, что за молодой мужчина ко мне приходил, - резко прикрыла рот рукой. Зачем я это говорю? Ну, зачем? Это точно не то, что он должен обо мне знать! Думай о Достоевском, думай о Достоевском.
- Мне даже интересно, что Вы ей ответили, - на удивление, он продолжал интересоваться тем, чем ему бы интересоваться со всем не стоило. И как мне реагировать? Просто пройти, показав тем самым, что разговор окончен?
Но язык мой, как полагается, работает в автономном режиме.
- Я сказала, что Вы - мой преподаватель, - благо, здравые мысли успели вмешаться до того, как я ляпнула что-то другое. Если ему чужды отношения со студентками, мы можем просто посмеяться. Да, нелепая ситуация, а если сорвать маски, так и ещё нелепее... - Но врачей и мою маму можно понять. Молодой мужчина приходит к девушке. Что они могли подумать? В любом случае, у них бывают тысячи таких девушек как я, так что об этом они скоро забудут.
- Или нет, - он неожиданно хихикнул. В какой-то момент мне показалось, что это было слишком подленько и такое поведение явно что-то из ряда вон выходящее. Но, видимо, мне показалось. Показалось, что он предпринял что-то большее, чем элементарную вежливость.
Как же хотелось, чтобы мне не показалось.
Как же хотелось, чтобы он был не только научным руководителем.
Как же хотелось, чтобы он относился ко мне как к девушке.
Мы прошли в гостиную. С моего последнего визита здесь ничего не изменилось: всё те же кресла, тот же диван, те же обои и те же тонны макулатуры. Разве что около столика появилась старая, но всё ещё годная гитара.
- Вы даже купили инструмент, - я удивлялась его скорости. Значит, он действительно хочет научиться.
В скором времени, мы начали наш первый урок. Как оказалось, мистер Адамс хорошо знал ноты и даже около года учился играть на фортепиано, а вот до любимой гитары дело так и не дошло. Я вновь и вновь восхищалась тем, насколько много он знает и совсем не понимала, когда у него находилось на это время.
Когда же мы принялись тренироваться, мне пришлось стать позади. Я придерживала его пальцы, как когда-то давно придерживал мой отец. Это казалось чем-то прекрасным, неповторимым, неизвестным, но в то же время я чувствовала себя так, будто уже испытывала что-то такое же тёплое и настоящее. Он сидел на стуле, а я наклонилась, прекрасно понимая: его лицо было так близко к моему, что пальцы сами по себе сбивались с грифа. Его же, со слегка огрубевшей кожей, находились под моими и от таких прикосновений было не по себе. Что, если я не смогу удержаться? Что, если вновь скажу что-нибудь не то, или, того хуже, сделаю? Что, если из-за этого он откажется встречаться, и я... я больше не могу быть с ним хотя бы как студентка с преподавателем?
- Эстер, Вы... С Вами всё хорошо? - заметив, сколько ошибок я совершаю, он обернулся ко мне и теперь его лицо было прямо передо мной. Нас отделяли всего лишь какие-то сантиметры. Меньше, чем полметра. Волнение давало о себе знать. Я ведь всего лишь учу его играть на гитаре. Нужно взять себя в руки, взять себя в руки и, если думать не об аккордах, так о Достоевском или Гессе. Учитывая их безнадёгу, самая правильная идея думать о них.
- Эстер, да Вы горите! - он приложил руку к моей щеке так, словно хотел меня поцеловать, но в то же время я понимала, что это лишь для того, чтобы проверить моё состояние.
- Ничего. Такое бывает, - я улыбнулась, всматриваясь в его синие, обременённые волнением глаза. Он волновался. - От любви к инструменту.