Но благородный вор не станет убивать
И новые сердца для жертвы выбирать.
А на твоем челе горит клеймо убийцы.
Кровоточат рубцы моих глубоких ран,
Их нанесли твои жестокость и обман, —
54 Так ты за преданность решила расплатиться.
Да что убийцы роль! Есть множество улик
Других бесчинных дел (которым счет велик),
Чтоб обвинить тебя в тиранстве окаянном.
Я беззаконно был тобой порабощен,
Сдан в рабство, без суда на пытки обречен!
60 Царь, истину презрев, становится Тираном.
Ах, этим ты горда! Владыкой мнишь себя!
Так в подлом мятеже я обвиню тебя!
Да, в явном мятеже (Природа мне свидетель):
Ты в герцогстве Любви так нежно расцвела,
И что ж? — против Любви восстанье подняла!
66 С пятном предательства что стоит Добродетель?
Но хоть бунтовщиков и славят иногда,
Знай: на тебе навек лежит печать стыда.
Амуру изменив и скрывшись от Венеры
(Хоть знаки на себе Венерины хранишь),
Напрасно ты теперь к Диане прибежишь! —
72 Предавшему хоть раз уже не будет веры.
Что, мало этого? Прибавить черноты?
Ты — Ведьма, побожусь! Хоть с виду ангел ты;
Однако в колдовстве, не в красоте здесь дело.
От чар твоих я стал бледнее мертвеца,
В ногах — чугунный груз, на сердце — хлад свинца,
78 Рассудок мой и плоть — все одеревенело.
Но ведьмам иногда раскаяться дано.
Увы! мне худшее поведать суждено:
Ты — дьявол, говорю, в одежде серафима.
Твой лик от божьих врат отречься мне велит,
Отказ ввергает в ад и душу мне палит,
84 Лукавый Дьявол ты, соблазн необоримый!
И ты, разбойница, убийца злая, ты,
Тиранша лютая, исчадье темноты,
Предательница, бес, — ты все ж любима мною.
Что мне еще сказать? — когда в словах моих
Найдешь ты, примирясь, так много чувств живых,
90 Что все мои хулы окажутся хвалою.
Песнь шестая
О судия, открой,
Кто более велик, —
Сей голос неземной
Иль сей небесный лик?
Не бойся дать ответ —
9 В их споре гнева нет.
Защитников уста
Прославлены весьма:
Здесь спорят Красота
И Музыка сама.
И радость наградит
12 Того, кто победит.
У каждого истца
Отменный адвокат.
Так золото отца
У брата просит брат.
И долог будет спор,
18 И труден приговор.
Нас Красота пронзит —
И вот весь мир исчез,
Лишь грация сквозит
В гармонии небес.
А совершенный лик
24 От сплава их возник.
Взлетает в небо речь —
Так музыка чиста.
Одним движеньем плеч
Пленяет Красота.
Но спор умолк — и тут
30 Друзья сторон идут:
Любовь, ее влечет
Сияние красот,
А Удивленье льнет
К чудесной силе нот, —
Но в мощи двух сторон
36 Сей диспут растворен.
И вновь о мощи двух
Ведут горячий спор
Свидетель — острый Слух,
Свидетель — ясный Взор.
Любой из них вот-вот
42 Другому даст отвод.
Но Здравый Смысл есть —
Бесстрастный судия.
Кого же предпочесть? —
Он скажет, не тая.
Но россыпи похвал
48 Он поровну раздал!
Средь тайн и средь высот,
Принц Разум, только ты
Постиг и прелесть нот,
И пенье красоты.
Вели же замолчать
54 И славой их венчать!
Песнь седьмая
Кто столь Природой обделен, что к нежным звукам глух,
К той музыке, что веселит и возвышает дух,
Или не глух, но до того рассудком иссушен,
Что только кличку нацепить на чудо может он, —
Да внемлет гласу божества и отдых даст уму,
6 Чтоб дури выучиться там, где мудрость ни к чему,
Кто тусклым оком Красоту не в силах различить,
Иль не способен, различив, достойно оценить,
Иль совершенство оценив, не может, рыбья кровь,
В бескрылом сердце ощутить крылатую любовь, — ^
Да узрит яркие лучи — и да усвоит он
12 Начертанный пред ним любви и верности закон,
Внимай же, с трепетом внимай; дивись, не надивись;
Не в смертном мире Красота такая родилась;
Ты видишь этот лик? — О нет! не лик, но горний свет,
Струящийся от двух живых, сияющих планет;
Ты слышишь голос? — Кто солжет, что это звук земной?
18 То лютен ангельских душа, небесных звуков строй.