Генри Миллер
Астрологическое фрикасе
Я познакомился с Джеральдом в фойе театра в антракте. Не успели нас представить друг другу, как он поинтересовался датой моего рождения.
— Двадцать шестого декабря 1891 года.. днем, в половине первого… В Нью-Йорк Сити… При стечении Марса, Урана и Луны в восьмой фазе. Устраивает?
Он просиял.
— Вы разбираетесь в астрологии, — обрадовался он, растроганно глядя на меня, словно я был его лучшим учеником.
Наша беседа была прервана появлением очаровательной молодой особы, радостно приветствовавшей Джеральда. Он торопливо познакомил нас.
— 26 декабря и 4 апреля… Козерог с Овном.. Вы прекрасно подходите друг другу.
Я так и не узнал, как зовут очаровательную даму, впрочем, она также не знала моего имени. Для Джеральда это не имело никакого значения. Люди существовали для него лишь постольку, поскольку они подтверждали его астрологические выкладки. Он заранее знал, кто есть кто, — на лету схватывая самую суть. В каком-то смысле он был сродни врачу-рентгенологу. Моментально высвечивал ваш астральный скелет. Там, где непосвященным виделся Млечный путь, Джеральд наблюдал созвездия, планеты, астероиды, падающие звезды и туманности.
— Не затевайте ничего серьезного в ближайшие дни, — мог сказать он. — Лягте на дно. Ваш Марс сходится с Меркурием. Воздержитесь от принятия решений. Дождитесь полнолуния… Вы человек импульсивный, склонный к необдуманным поступкам, я правильно угадал? — Испытующе лукаво он поглядывал на свою жертву, словно предупреждая: «Меня не проведешь, я вижу тебя насквозь».
В антракте все высыпали в фойе, дружно пожимая друг другу руки. Каждого представляли по имени его знака Зодиака. Среди присутствующих в большинстве оказались Рыбы — прохладные, слегка замороженные, в меру доброжелательные, безликие создания, все как на подбор с глазами навыкате, вялые и флегматичные, у которых, казалось, в жилах вместо крови течет вода. Меня больше тянуло к Скорпионам и Львам, особенно это касалось представительниц прекрасного пола. Водолеев я старался избегать.
Когда в тот же вечер мы с Джеральдом сидели в ресторане, я уяснил для себя одну важную вещь. Хоть убей, не вспомню, был он Близнецом или Девой, но с уверенностью могу сказать — увертливости и апломба ему было не занимать. Было в нем что-то андрогинное. Присутствие Весов, Львов и Стрельцов вызывало в нем нездоровый ажиотаж. Он то и дело, словно мимоходом, ронял какие-то двусмысленности о Козерогах, — осторожно, словно исподтишка сыпал соль на птичий хвост.
Он без умолку говорил о различных органах человеческого тела, суставах, мускулах, слизистой оболочке и прочих жизненно важных частях организма. Он посоветовал хозяину, которого недавно сбил грузовик, быть поосторожней со своей коленной чашечкой в следующем месяце. Молодой даме слева от меня следовало поберечь почки — из одного из близлежащих домов исходит какое-то пагубное влияние, которое действует на почки и железы внутренней секреции. Интересно, каким астральным сложением обладал он сам — с нездоровым цветом лица, свидетельствующим о плохой печени, и почему бы ему самому не посоветоваться хотя бы с местным фармацевтом.
Я уже проглотил три коктейля с шампанским и соображал довольно туго. То ли он говорил, что следующая неделя обещает быть удачной в финансовых отношениях, то ли что надо опасаться переломанных костей. Но надо сказать, меня это и не особенно интересовало. Любые влияния Сатурна, обнаруженные в моем гороскопе, значат для меня больше, чем все вместе взятые милости великодушного благодетеля Юпитера. Я заметил, что о Венере не было сказано ни единого слова. Похоже, сферу личных отношений он ни в грош не ставил. Он был мастак по части несчастных случаев, прибавок к жалованью, путешествий. Разговор принял вкус давно остывшей яичницы в клинике для ревматиков. Я пытался было завести разговор о Плутоне, потому что эта планета и ее тайны более остальных занимали меня, но он не поддержал меня, напротив, как-то сразу помрачнел и замкнулся. Больше всего он оживлялся, когда ему задавали сугубо земные вопросы, например:
— Как вы считаете, мне не повредит немного спагетти?
— Можно мне заниматься гимнастикой в данное время суток?
— Как насчет этой вакансии в Сан-Франциско? Не пора ли подсуетиться?
На подобные вопросы у него всегда был готов ответ. Его самонадеянность не знала границ. Время от времени, желая придать своим словам больший вес и драматизм, он закрывал глаза, словно окидывая мысленным взором астральную карту звездного неба. Он мог предсказывать будущее, правда, довольно неохотно, но странное дело: пока мы разговаривали, ему, как и простому смертному, пришлось купить утреннюю газету, чтобы узнать, что творится на русском фронте. Спроси я его о положении дел на бирже (не упал ли, допустим, уровень цен), вряд ли он проявил бы большую осведомленность, нежели я. Спустя несколько недель ожидалось затмение Луны, и он зорко следил за всевозможными землетрясениями и колебаниями почвы; к счастью, какая-то богом забытая сейсмографическая станция зафиксировала колебания почвы в пяти-шести тысячах миль от берега в Тихом Океане. Никто не пострадал, разве что какие-нибудь глубоководные чудища…
Где-то через неделю Джеральд позвонил мне и пригласил на новоселье. Он пообещал мне встречу с восхитительной Стрельчихой с грудью, как налитые яблоки, и губами цвета спелой малины.
— Вы очень скоро вступите в фазу повышенной активности, — выпустил Джеральд на прощанье стрелу. В его устах это прозвучало весьма многообещающе. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что активность сама по себе вещь крайне бессмысленная. Муравьи с пчелами тоже активны, причем, постоянно и что с того? К тому же меня раздражала сама идея активности. Я жил в мире с самим собой и хотел, чтобы все оставалось, как есть, по крайней мере, пока.
Ближе к вечеру мы подъехали к дому Джеральда. Я прихватил с собой двух друзей, Весы и Стрельца. По обеим сторонам улицы вдоль всего квартала тянулась вереница авто, — преимущественно лимузинов — глянцево сверкающих в лучах заходящего солнца. Между холеными, «ливрейными» шоферами уже установились вполне панибратские отношения. Когда мы вылезли из двухместного «фордика», нас удостоили критическими взглядами, смерив с головы до ног.
Новое обиталище Джеральда находилось в милом, небольшом особнячке. Я бы сказал, приятно никаком. Здесь мог жить и состоятельный хиромант, и преуспевающий виолончелист. Гостиная кишела людьми, они сидели, стояли, разговаривали, пили чай, жевали пирожные. Когда мы вошли, Джеральд устремился нам навстречу и стал поочередно представлять своим гостям: Весы — Близнецы, Стрелец — Водолей, Лев — Козерог и так далее. Мы чувствовали почти то же самое, что и Алиса, когда она попала в Страну Чудес, а Джеральд при ближайшем рассмотрении был как две капли воды похож на Даму Червей.
Когда все перезнакомились, я пристроился в уголке у окна и огляделся. Интересно, кто пристанет первым. Долго ждать не пришлось.
— Вы увлекаетесь астрологией? — поинтересовалась бледная личность с запавшими глазами и впалыми щеками, безуспешно пытаясь подняться с дивана, где была зажата между двумя дамами с одутловатыми расплывшимися лицами, одетыми так, словно они долго рылись в бабушкиных сундуках.
— Весьма относительно, — ответил я, пожимая его вялую руку.
— Мы все просто без ума от Джеральда. Он настоящий волшебник! Не представляю, что бы мы без него делали. Я промолчал, повисла неловкая пауза. Он продолжал:
— Вы живете в Голливуде, мистер… Простите, запамятовал ваше имя. Меня зовут Хелблингер, Джулиус Хелблингер.
Я еще раз пожал ему руку.
— Рад познакомиться, мистер Хелблингер. Нет, я живу не здесь. Я пришел в гости.
— Вы адвокат, да?
— Нет, я писатель.