“Генри, гороскоп предполагает [это очень важное слово, которое не утверждает с определенностью и не атакует; это защита для клиента и астролога, когда консультация начинается], что вы довольно хорошо умеете обращаться с людьми, сильны в административном плане, но очень чувствительны к идеализму в социальном положении, так ли это?”
Генри ответил, рассказав о своей работе, что он психолог и недавно перешел к административным обязанностям в государственном департаменте здоровья.
“И это, по-видимому, возникло из некоего водоворота трудностей в детстве... [Генри улыбнулся с профессиональным одобрением; он понимал, куда я клоню]... как-то сфокусированных на вашей матери, ее сильном влиянии. Расскажите мне об этом, пожалуйста.”
Теперь это явно уже не вопрос. Это команда, произнесенная мягким тоном. Она служит той же цели, что и наводящий вопрос: побуждает клиента наращивать содержание на инфраструктуру, которую мы выявили. Команда ясно устанавливает авторитет и лидерство астролога; история будет разворачиваться, а астролог осуществляет контроль над ее рассказом.
С превосходной плавностью повествования [он явно рассказывал эту историю раньше или многократно обдумывал ее] Генри рассказал о том, что его родители были связаны с мистицизмом, что его мать считала, что секс возможен только с Богом... а не с мужем. Генри сказал, что вся семья была поглощена этим, что его отец “был лишен силы и ни к чему не стремился”.
В одном большом параграфе описания (прошла минута или две) Генри подтвердил очень многое из нашего сценария его развития. Я услышал проблему, а способ ее описания был зрелым, профессиональным, бесстрастным, объективным. Это было перечисление фактов, а не проявление чувств. Почему? Где были чувства, накал страстей (Марс, управитель
Асцендента, в Скорпионе формирует аспект квиндечиле с Луной)? Чувства угасли? Были полностью подавлены? Было ли это просто устоявшимся убеждением, что он почему-то должен быть постоянно озабочен и унижен этим?
Я поинтересовался насчет этой объективной манеры преподнесения фактов, и Генри стал более разговорчивым, дополнительные детали были изложены с большим эмоциональным выражением, и было нетрудно понять, насколько мучительным все это было для мальчика. Возраст 9, 10 и 12 лет (см. дуги и транзиты) был действительно травматичным периодом в обстановке семейного невроза (он был свидетелем весьма странного сексуального поведения), а в 16 лет при квадратуре Сатурна в дирекциях солнечной дуги к Плутону и квадратуре транзитного Урана к МС (“потенциальное саморазрушение”) Генри “пристрастился к наркотикам (ЛСД)”. Это был сигнал эмоциональной опасности и попытки ухода от действительности.
“Насколько этот длительный семейный опыт — возможно, лучше сказать, "образ жизни" — остался с вами сейчас! Вам уже почти 45 лет. [Здесь мы должны настороженно отнестись к ключевому времени аккумулированного полуквадрата в дирекциях солнечной дуги.] А как насчет ваших личных взаимоотношений?”
“Я не могу жениться. Я не могу сделать это. Я утратил иллюзии.”
Тотчас же творческий вывод — а предвидеть его нетрудно (Венера управляет 7-м домом и входит в состав крайне идеалистичного комплекса в 10-м доме, связанного с его мистической матерью; Генри непреклонен в отношении того, насколько труден брак для него) — свободно перетек в мой следующий вопрос:
“Означает ли это, что вас тянет к женщинам, похожим на вашу мать?” [Обычно не стоит задавать вопросы, на которые можно дать ответ "да" или "нет", так как любой из этих ответов охлаждает беседу. Практически все использованные в случаях-примерах вопросы имеют незавершенную концовку или представляют собой обобщенный запрос о полной информации. Здесь же драматичность моего утверждения требовала простоты вывода и ответа.]
“Да... и стать похожим на моего отца... это пугает меня до смерти.”
“Могу ли я чуть подробнее узнать об этом... если можно, чуть более интимно?” Я хотел оценить, насколько глубоко это закрепилось у Генри сексуально, поскольку перегринация в Скорпионе (особенно Марса) очень резко выражена, а этот Марс, управитель Асцендента, находится в квиндечиле с Луной. Испытывающее сильное напряжение Солнце — управитель 5-го дома, а формирующий квадратуру к Луне Плутон — управитель 8-го дома; это два дома сексуального профиля. Как все это ассимилировалось в собственном сексуальном профиле Генри?
С разрешения Генри, я сделал шаг дальше: “Простите, Генри, а какова общая сущность ваших эротических фантазий, что возбуждает вас?”. В личных эротических фантазиях, как и в снах, значительное эмоциональное содержимое выливается в символизм [48].
Он ответил опять очень точно и объективно: “Я наблюдаю, как любимую женщину совращает другой мужчина”. И он добавил: “Я действительно делал это”.
“Это образ матери и отца...?” [Генри действительно видел, как его мать и отец занимались сексом, когда мать смягчалась.]
“Безусловно”.
Вот такие дела. Гороскоп выразительно вел нас к глубокой оценке сложного развития Генри. Когда я расспросил об изменениях во время его развития, появились дополнительные измерения синдрома. Основные события, отмеченные нами вместе, подтвердили также точность его времени рождения.
В 1972 году он прервал образование, но скоро возобновил его. В 1978 году он пошел в аспирантуру, ища ответы на мучившие его вопросы в психологии.
В середине 1982 года образовалась мощная группа факторов: транзитный Сатурн сформировал соединение с куспидом 7-го дома (родительской МС или куспидом четвертого дома), а транзитный Плутон сформировал соединение с Нептуном.
Я неоднократно отмечал, что в случае контакта транзитного Плутона с Нептуном или транзитного Нептуна с Плутоном (соединение, квадратура или оппозиция) или дирекционных комбинаций этих двух планет мы узнаем о странных происшествиях, оккультном опыте, о чем-то необычном, аномальном, странном, религиозном, озадачивающем, пугающем, крайне важном эмоционально. Обычно эти происшествия несут с собой символическую отметку глубочайших эмоций, как это часто делает символизм снов. Очень консервативный человек может сказать [подлинные высказывания]: “О! Я встретил необычную, пленительную девушку, которая заинтриговала меня заклинаниями и наложением чар. В течение нескольких недель я узнавал обо всем этом от нее”. “И что это вам дало?” “Это заставило меня понять, что я действительно хотел, чтобы происходило вокруг меня”.
Или: “Я вел машину, и мы попали в аварию, моя девушка погибла; я решил вернуться в колледж и начать опять учиться, чтобы стать врачом. Если я отнял жизнь, я захотел иметь возможность отплатить и спасать жизни”. Отец этого клиента был врачом, отношения между ними были довольно холодными, но этот поворот событий вернул моего клиента на путь примирения, отождествления и т.д.
Или: “И тогда мой приятель и я действительно увидели НЛО сбоку от дороги”. По моему мнению, в данном случае это описание или это переживание чего-то было серьезной заявкой на значимость, на особое положение, поскольку профиль собственной ценности этой девушки был серьезно ослаблен
(“Я чувствую себя никчемным человеком”). Ее защитной позицией было молчание, а во взрослом состоянии она “саботировала взаимоотношения; я выбираю мужчин, похожих на моего отца”. НЛО легко мог стать средством утверждения личной значимости; и было просто неважно, был ли это настоящий НЛО или обман зрения.