— А ты?
— Нет, но я надеюсь, что освою. Мой дядюшка часто играл в них, собирался научить и меня, но умер.
Элдрет взяла в руку одну из фигур.
— Скажи, Макс, скоро наш первый прыжок?
— Который час?
— Шестнадцать двадцать одна, мне пора подниматься.
— До прыжка осталось тридцать семь часов и семь минут.
— М-м, кажется, ты разбираешься в этом. Может, ты объяснишь мне, в чем тут суть. Я слышала, как астрогатор говорил об этом за столом, но ничего не поняла. Мы что, нырнем в искривление пространства?
— О, нет, пространство не искривляется, за исключением тех областей, где «пи» не равно 3,1415926535 и так далее. Но мы направляемся туда, где пространство на самом деле плоское, а не слегка изогнутое, как в околозвездных областях. Аномалии всегда плоские, иначе они не могли бы состыковаться, то есть были бы соизмеримыми.
— А можно еще раз?
— Видишь ли, Элдрет, ты сильна в математике?
— Я? На экзамене завалила неправильные дроби. Мисс Мимси была раздосадована.
— Мисс Мимси?
— «Школа молодых леди мисс Мимси». Так что я слушаю тебя с открытым ртом. Но ведь ты говорил мне, — удивилась она, — что учился в деревенской школе и даже не закончил ее.
— Да, но меня учил мой дядя. Он был великим математиком. После него не осталось теорем, названных его именем, но я думаю, он все равно великий. Я не знаю, как объяснить тебе, Для этого нужно рассмотреть несколько уравнений. Подожди! Можешь одолжить мне на несколько минут твой шарф?
— Конечно, — она протянула Максу шарф. На шарфе методом фотопечати была нанесена стилизованная схема Солнечной системы, сувенир со Дня Солнечного Единства. В центре находилось условное изображение Солнца, окруженное кольцами, символизирующими орбиты планет.
Взяв шарф, Макс ткнул пальцем:
— Это Марс.
— Ты прочитал название, так нечестно.
— Минуту терпения. Это Юпитер. Чтобы добраться от Марса до Юпитера, тебе придется проделать определенный путь. Но предположим, я сложу шарф так, что Марс окажется непосредственно над Юпитером. Что тогда помешает просто перешагнуть с одного на другой?
— Полагаю, что ничего. Кроме одного: то, что прекрасно получается с шарфом, может не сработать на практике. Не так ли?
— В непосредственной близости о планет это так. Но все прекрасно получается, если отдалиться от планеты на некоторое расстояние. Видишь ли, в том-то и состоит суть этого явления: там, где пространство свертывается на само себя, понятие расстояния теряет смысл.
— Так выходит, что пространство искривляется?
— Нет, нет! Посмотри, я просто сложил шарф, не растягивал и не мял его. То же самое и с пространством; разумеется, в другом добавочном измерении.
— Твое «разумеется» ко мне не относится.
— Математика здесь проста, но наглядно объяснить это довольно трудно. Пространство, наше пространство, можно сложить до размеров кофейной чашки, разумеется, в четырех измерениях.
Элдрет вздохнула.
— Я не понимаю, как такая чашка сможет удержать в себе далее кофе, не говоря уже о всей галактике.
— Ну, это не трудно. Ты сможешь запихнуть этот мягкий шарф в наперсток, тот же принцип. Но позволь, я закончу. Считалось, что ничего не может двигаться со скоростью, превышающей скорость света. Это было верно и в то же время неверно…
— Как так?
— Одна из аномалий Хорста. Нельзя передвигаться быстрее света, однако это применимо только к нашему пространству. Если вы превысите скорость света, то сразу же выскочите из области пространства, обладающего этим свойством. Но если это произойдет там, где это пространство сложено и соизмеримо, то вы опять окажетесь в нашем пространстве, но довольно далеко от первоначального места. Это удаление зависит от того, как сложено пространство, и от массы тела, двигающегося в этом пространстве. Это нельзя объяснить словами, но поддается вычислениям.
— А если это происходит в случайно выбранном месте?
— Именно это и произошло с первопроходцами — они не вернулись. Поэтому профессия разведчиков так опасна; их корабли проходят первыми через вновь открытые аномалии. За это они и получают сумасшедшие премиальные. Они ведут свои корабли туда, в места, которые ты не увидишь, со скоростью, близкой к скорости света, причем им необходимо придать кораблю нужное ускорение в конкретной точке пространства. Малейшая ошибка — и тогда катастрофа. Со времени выхода из атмосферы мы достигли ускорения в двадцать четыре «же», хотя и не ощущаем этого, так как находимся в поле разрыва с искусственной силой тяжести — это еще одна аномалия. Мы подобрались к самому краю Стены Эйнштейна, скорости света, и скоро проскочим сквозь нее как проскакивает семечко арбуза между пальцами. А выскочим рядом с Тета Кентавра за сорок восемь световых лет отсюда.