— Варварство, — неразборчиво пробормотал Сисст. — Ужасное варварство… На что мы еще можем надеяться?
— Летчику предоставили выбор, и он повел себя правильно.
— Ты тоже хорош… — Сисст замолчал, заметив возле корабля какой-то беспорядок. Двое летчиков схватили третьего за руки и, хотя тот вырывался и брыкался, поставили его перед Хлонвертом. Пленник был долговяз и тщедушен, но с неуместно круглым животиком.
— …не мог меня видеть, сэр, — кричал он. — И я был выше по ветру от птерты, так что пыль никак не могла задеть меня. Клянусь вам, сэр, я ничего не вдыхал.
Хлонверт упер руки в свои широкие бока и некоторое время, демонстрируя полное недоверие, разглядывал небо, а затем сказал:
— Летчик Лейг, по уставу я обязан принять твое заявление. Но позволь мне разъяснить ситуацию. Дважды Яркую Дорогу тебе не предложат, и при первых же признаках лихорадки или паралича ты тут же отправишься за борт. Живым. Твое жалованье за всю экспедицию удержат, а имя вычеркнут из королевского архива. Ну как, ты все понял?
— Так точно, сэр. Благодарю вас, сэр. — Лейг попытался припасть к ногам капитана, но двое мужчин удержали его в вертикальном положении. — Не о чем беспокоиться, сэр, я не вдохнул пыль.
Лейтенант отдал приказ, и Лейга отпустили; он медленно вернулся в строй. Шеренга расступилась, освобождая для него место, но несколько больше необходимого, создав таким образом вокруг Лейга некий неосязаемый барьер.
Толлер подумал, что летчика ожидает мало приятного в ближайшие два дня, по прошествии которых начнется действие яда птерты.
Капитан Хлонверт отсалютовал лейтенанту и, передав ему командование, вернулся обратно, к Сиссту и Толлеру. Над колечками его бороды горел яркий румянец, а пятна пота под мышками стали еще больше. Он бросил взгляд на высокий купол неба, где восточный край Верхнего Мира уже начал светлеть, подсвеченный солнцем, и сделал нетерпеливый жест, словно приказывал солнцу убраться побыстрее.
— Слишком жарко для неприятных разговоров, — проворчал капитан. — Предстоит дальний путь, а от команды не будет проку, пока этот трус не отправится за борт. Я чувствую, придется изменить устав, если в ближайшее время не прекратятся эти дурацкие слухи.
— Э… — Сисст выпрямился, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. — Какие слухи?
— Болтают, что некоторые пехотинцы в Сорке умерли после общения с пострадавшими от птерты.
— Но ведь птертоз не заразен.
— Знаю, — ответил Хлонверт. — Только слюнтяи и кретины могут поверить такой чепухе, но как раз из них-то и состоят в наше время воздушные экипажи. Пауксейл был одним из немногих здравомыслящих людей — и я потерял его из-за вашего проклятого тумана.
Толлера, наблюдающего, как похоронная команда подбирает останки Пауксейла, все больше раздражала самоуверенность капитана и раболепное поведение своего начальника.
— Не стоит во всем винить туман, капитан, — сказал он, бросив на Сисста многозначительный взгляд. — Власть предержащие не станут оспаривать факты.
Хлонверт круто развернулся.
— Что ты хочешь этим сказать?
Толлер изобразил на лице спокойную приветливую улыбку.
— Только то, что мы все видели, что произошло.
— Как твое имя, солдат?
— Толлер Маракайн — и я не солдат.
— Ты не… — Гнев на лице Хлонверта сменился удивлением. — Что такое? Что это за тип?
Толлер невозмутимо ждал, пока капитан отметит необычные черты его внешности — длинные волосы и серый халат ученого в сочетании с высоким ростом и рельефной мускулатурой воина. Да и меч на боку отличал Толлера от его коллег. Лишь по отсутствию шрамов и ветеранских татуировок можно было догадаться, что он — не бывалый вояка.
На лице Хлонверта ясно отразился ход его мыслей, и неприязнь Толлера к капитану достигла предела. Хлонверт не сумел скрыть тревоги по поводу возможного обвинения в халатности, а теперь испытывал явное облегчение, обнаружив, что опасаться нечего. В колкорронской иерархии большое значение придавалось кастовой принадлежности, и капитан рассчитывал, что несколько грубых намеков насчет происхождения обидчика послужат ему достаточным оправданием. Губы Хлонверта шевелились: он копался в большом запасе известных ему колкостей.
«Ну же, — думал Толлер, всем своим существом желая подтолкнуть капитана. — Произнеси слова, которые тебя прикончат».
Но Хлонверт медлил, видимо, почуяв неладное, и вновь работа мысли ясно отразилась на его лице. Ему хотелось унизить этого выскочку с сомнительными предками, оскорбить наглеца, который осмелился ему перечить, но только без лишнего риска. А позвать на помощь означало раздуть мелкий инцидент и привлечь внимание как раз к тому делу, которое он хотел замять. Выбрав наконец тактику, капитан издал вымученный смешок.