Оглядываясь на свою жизнь, генерал вновь раздумывал, каким образом получалось, что он считал незначительными события, которые потом оказывались главными поворотными пунктами в его судьбе.
Если бы давным-давно его не застали врасплох в небольшой схватке в Ялрофаке, он не получил бы серьезного ранения в ногу. А в результате его направили на отдых в тихую провинцию Редант, и там во время прогулки вдоль реки Бес-Ундар он случайно нашел очень странный предмет – генерал никогда не видел ничего похожего. Он подобрал его и с тех пор повсюду носил с собой.
Рисдел владел этим предметом уже около года, когда в одно из редких посещений столицы внезапно решился и понес его в поселок ученых на Зеленую Гору, чтобы выяснить, нельзя ли объяснить странные свойства вещицы. О предмете он не узнал ничего, зато многое узнал о себе.
Как человек, посвятивший себя военной карьере, он взял постоянную жену чуть ли не из долга перед государством, чтобы она обслуживала его между кампаниями. Отношения у них с Ториэйн сложились ровные, теплые, даже дружеские, и он считал, что иначе и не бывает. До того дня, когда он въехал в сад перед Квадратным Домом и увидел Эйфу Маракайн. Встреча с молодой и стройной хозяйкой была подобна смешению зеленых и пурпурных энергетических кристаллов и завершилась она взрывом бурной страсти и восторга, а затем обернулась немыслимой болью. Он бы ни за что не поверил, что можно так страдать, пока сам не испытал этого…
– Дедушка! Экипаж приехал! – В высокое окно постучал Хэлли. – Можем ехать на гору.
– Иду, иду. – Далакотт помахал светловолосому мальчику, который так и подпрыгивал от возбуждения. Крепкий паренек, хорошего роста, и вполне способен управиться с полноразмерными птертобойками, висящими у него на поясе.
– Ты не доел кашу, – сказала Конна, когда Далакотт встал из-за стола. Она старалась говорить спокойно, но это не вполне ей удалось.
– Ты же знаешь, беспокоиться абсолютно не о чем, – сказал он. – Птерта, дрейфующая в открытом пространстве среди бела дня, никого не напугает. Справиться с ней легче легкого, и потом я все время буду рядом с Хэлли.
– Спасибо. – Конна осталась сидеть за столом, уставясь на свою нетронутую тарелку.
Далакотт вышел в сад, который, как принято в сельской местности, окружали высокие стены, увенчанные экранами, защищающими от птерты. На ночь и в туман экраны смыкались над участком.
Хэлли подбежал к деду и взял его за руку, совсем как Одеран когда-то. Они пошли к экипажу, в котором уже сидели трое мужчин. Обряд возмужания требовал свидетелей, и Далакотт накануне вечером возобновил знакомство с соседями. Он поздоровался с мужчинами, и они с Хэлли уселись на обитые кожей скамейки. Возница щелкнул кнутом, и четверка синерогов тронулась с места.
– Ого! Да ты у нас просто ветеран! – сказал Джихейт, торговец, ушедший на покой, и, наклонившись к мальчику, постучал по трехконечной птертобойке, висевшей среди вооружения Хэлли рядом с обычными крестовинами.
– Баллинская, – гордо ответил Хэлли и погладил отполированное и богато украшенное дерево оружия, подаренного Далакоттом год назад. – Она летает дальше остальных, бьет на тридцать ярдов. У гефов такие же. У гефов и циссорцев.
Мужчины оценили познания Хэлли снисходительными улыбками.
Для защиты от птерты с древнейших времен все нации Мира применяли метательные снаряды разной формы, но время отобрало самые эффективные.
Загадочные шары подбирались к человеку и лопались легко, как мыльные пузыри. Но до этого они демонстрировали поразительную эластичность. Снаряд, стрела и даже копье проходили сквозь птерту, не причинив ей вреда. Шар только вздрагивал, и отверстие в прозрачной оболочке мгновенно затягивалось.
Лишь динамичный вращающийся снаряд мог разорвать птерту и рассеять в воздухе ее ядовитую пыль.
Очень хорошо убивали птерту боло, но они слишком много весили, и метать их было трудно, а деревянный бумеранг с несколькими лезвиями был плоским, легким, портативным. Далакотт всегда удивлялся, как даже самые неразвитые племена усвоили, что если сделать у каждого лезвия один край острый, а другой закругленный, то получится оружие, которое держится в воздухе точно птица и летит намного дальше обычного метательного снаряда.
Наверно, это свойство казалось баллинцам волшебством. Во всяком случае, они мастерили свои птертобойки очень старательно и даже покрывали их резьбой. Прагматичные колкорронцы делали массовое оружие одноразового применения. Оно состояло из двух прямых деталей, склеенных посередине крест-накрест.
Зеленые поля и сады Клинтердена постепенно остались позади; экипаж подъезжал к подножию горы Фарот. Наконец дорога кончилась, и они въехали на покрытую травой площадку. Дальше начинался крутой подъем, уходящий в облака тумана, который еще не рассеялся под лучами солнца. Карета со скрипом остановилась.
– Ну, вот мы и приехали, – добродушно сказал мальчику Джихейт. – Мне не терпится посмотреть, как себя покажет твоя красивая птертобойка. Тридцать ярдов, говоришь?
Тесаро, цветущего вида банкир, нахмурился и покачал головой.
– Не заводи мальчика. Слишком рано метать не следует.
– Думаю, вы убедитесь, что он и сам знает, как надо, – сказал Далакотт. Они с Хэлли вышли из экипажа и огляделись. Купол неба сверкал перламутром, который над головой переходил в бледно-голубой. Звезд не было видно совсем, и даже видимая часть огромного диска Верхнего Мира казалась бледной и призрачной. Семья сына жила в провинции Кейл, а в этих широтах Верхний Мир заметно смещен к северу. Климат здесь был более умеренный, чем в экваториальном Колкорроне, поэтому, да еще из-за более короткой малой ночи, эта провинция считалась одним из лучших в империи аграрных районов.
– Птерты полно, – заметил Джихейт и показал вверх. Там, высоко в воздушных потоках, скатывающихся с горы, виднелись дрейфующие пурпурные кружочки.
– В последнее время ее всегда полно, – прокомментировал третий свидетель Ондобиртр. – Клянусь, птерты становится все больше, что бы там ни говорили. Я слышал, недавно несколько штук проникли даже в центр Ро-Бакканта.
Джихейт энергично помотал головой.
– Они не залетают в города.
– Я только повторяю, что слышал.
– Ты, друг, слишком доверчив и слушаешь слишком много всякого вздора.
– Хватит пререкаться, – вставил Тесаро. – У нас есть дела поважнее. – Он открыл холщовый мешок и отсчитал по шесть птертобоек – Далакотту и остальным мужчинам.
– Они тебе не понадобятся, дедушка, – обиженно сказал Хэлли. – Я не промахнусь.
– Знаю, Хэлли, но так полагается. Кроме того, кое-кому из нас, возможно, тоже не мешает попрактиковаться. – Далакотт обнял мальчика за плечи и пошел с ним к началу тропинки, вьющейся между двумя высокими сетками.
Сетки эти служили для отделения небольшого числа птерт. Они образовывали коридор, который пересекал площадку, взбирался на склон и исчезал наверху в тумане. У шаров оставалась возможность улететь в любой момент, но всегда находилось несколько штук, которые следовали по коридору до конца, словно были живыми существами, не лишенными любопытства.
Вот такие причуды птерты и приводили многих людей к мысли, что шары отчасти разумны, хотя Далакотт никогда этому не верил: ведь у птерты внутри не было никакой структуры.
– Я готов, дедушка, можешь оставить меня, – сказал Хэлли.
– Хорошо, молодой человек. – Далакотт отошел на дюжину шагов и встал в одну шеренгу с мужчинами. Он вдруг осознал, что его внук уже не тот маленький мальчик, который сегодня утром играл в саду. Хэлли шел на испытание с достоинством и мужеством взрослого. До Далакотта дошло, что он не понял Конну, когда за завтраком пытался ее ободрить. Она была права – ребенок больше не вернется к ней. Это открытие Далакотт решил ночью записать в дневник. У солдатских жен свои испытания, и враг им – само время.
– Я так и знал, что долго ждать не придется, – прошептал Ондобиртр.
Далакотт отвел взгляд от внука и посмотрел вверх на стену тумана в дальнем конце сетчатого коридора. И как ни был он уверен в Хэлли, сердце его тревожно сжалось при виде двух птерт сразу. Рыская, низко над землей двигались багровые шары диаметром не меньше двух ярдов каждый. Они спустились по склону, и на фоне травы их стало хуже видно.