«Конечно, нет, – заверил его Ифнесс. – Осмотрев товар, я сообщу вам, имеет ли смысл доставлять его в Шиллинск».
Улыбка соруха задержалась еще на пару секунд, потом исчезла. Ифнесс продолжал: «У вас есть транспорт? Удобный экипаж, запряженный быстроходцами?»
Сорух с кольцом в носу презрительно хрюкнул. «Это невозможно, – ответил усатый. – В предгорьях Кузи-Каза любая телега сломается».
«Хорошо, значит потребуются оседланные быстроходцы».
Сорухи снова отстранились, чтобы тихо посовещаться. Разбойник с кольцом в носу капризно и упрямо отказывался. Усатый сперва настаивал, потом убеждал, наконец стал заискивать – и так-таки добился своего. Сорухи вернулись к Ифнессу и Этцвейну. Усатый спросил: «Когда вы намерены отправиться в путь?»
«Завтра утром, как можно раньше».
«Мы будем ждать на рассвете. Но прежде всего вы должны заплатить за аренду быстроходцев».
«Смехотворно – подумать только! – возмутился Ифнесс. – Я даже не знаю, существуют ли кости, а вы ожидаете, что я стану финансировать погоню за небылицами? Ни в коем случае, я не вчера родился».
Сорух с кольцом приготовился было яростно спорить, но усатый примирительно поднял руку: «Вы увидите кости своими глазами, а стоимость проезда будет включена в окончательную цену».
«Так-то оно лучше, – проворчал Ифнесс. – О цене договоримся по возвращении в Шиллинск».
«Выезжаем на рассвете: будьте готовы!» – сорухи вышли из таверны. Ифнесс прихлебывал горячий чай из деревянной чашки.
Этцвейн недоумевал: «Вы хотите ехать на быстроходцах? Почему не долететь до места сражения?»
Ифнесс приподнял брови: «Разве не ясно? Рыбацкая лодка посреди сухой равнины – весьма примечательный объект. Мы не сможем ее оставить без присмотра. Следовательно, у нас не будет свободы действия».
«Оставив лодку в Шиллинске, мы ее больше не увидим, – брюзжал Этцвейн. – Здешние жители – воры, все до единого».
«Я приму меры предосторожности», – Ифнесс задумался на минуту, встал и подошел к хозяину заведения. Вернувшись, он сел на прежнее место: «Трактирщик заявляет, что мы можем без опасений оставить на борту десять сундуков с сокровищами. Он берет на себя всю ответственность за сохранность лодки. Если он заслуживает доверия, мы практически ничем не рискуем». Несколько секунд историк с интересом разглядывал языки пламени в камине: «Тем не менее, придется установить защитное устройство, способное отпугнуть расхитителей чужого добра – на тот случай, если хозяин не проявит должной бдительности».
Этцвейна не привлекала перспектива многодневной тряски в седле по равнине Лазурных Цветов в компании сорухов. Он пробурчал: «Вместо летающей лодки можно было бы придумать летающий фургон – или пару быстроходцев с крыльями».
«Крылатые быстроходцы? В воображении вам не откажешь», – благосклонно отозвался Ифнесс.
Постояльцам, желающим удалиться на покой, хозяин предлагал заполненные соломой длинные деревянные ящики в тесных каморках на втором этаже. Из окна каморки Этцвейна открывался вид на пристань. Солома, однако, не отличалась свежестью – ночью в глубине постели что-то тихо копошилось. Кроме того, предыдущий постоялец помочился в углу. В полночь Этцвейн, разбуженный каким-то звуком, встал и выглянул из окна. Кто-кто крался по причалу неподалеку от того места, где была пришвартована лодка. При свете звезд Этцвейн не мог толком разглядеть темную фигуру, но неравномерно подпрыгивающая походка любителя ночных прогулок свидетельствовала о сильной хромоте. Фигура осторожно спустилась с причала в одноместный ялик и стала тихо, без плеска, грести к лодке Ифнесса. Сложив весла и привязав ялик, фигура перебралась в лодку – и принялась судорожно плясать, окруженная языками голубого пламени. Волосы незадачливого вора встали дыбом и с треском сыпали искрами. Танцуя, нарушитель скорее случайно, нежели намеренно, заступил в очередном прыжке за борт и свалился в воду. Через несколько секунд он схватился за корму ялика, перевалился в него и стал поспешно грести обратно к причалу.
На рассвете Этцвейн поднялся с соломы и направился к рукомойникам на первом этаже, откуда уже выходил Ифнесс. Этцвейн сообщил историку о ночных событиях, не вызвавших у того заметного удивления. «Я этим займусь», – заверил его землянин.
На завтрак трактирщик не подал ничего, кроме хлеба с чаем. Он хромал больше, чем накануне, и злобно косился на Ифнесса, со стуком и звоном расставляя пиалы.