Говоря о несравнимых условиях, в которых воевали немецкие и наши подводники, в частности, в тот период войны, когда многие командиры немецких лодок получили наименование подводных асов, хотел бы отметить и резкое различие поведения подводников на берегу.
Если наши офицеры, старшины и матросы, зная, как тяжело живется их близким, всему нашему народу в условиях войны, вели в общем-то аскетический образ жизни на берегу между походами (да и времени-то свободного, по существу, не было: больше занимались ремонтом и восстановлением своих лодок), а если что-то перепадало из продуктов и появлялась хоть малейшая возможность помочь своим близким или семьям своих погибших друзей (особенно в блокадном Ленинграде), то немецкие подводники вели себя совсем по-другому.
И в оккупированной Франции, и в Испании, и в союзной Италии, где во время войны базировались немецкие подводные лодки, подводники после походов разряжались на всю катушку.
Вот, например, как отдыхали после боевого похода немецкие подводники в порту Лориан на побережье Франции: «Несколькими часами позже (после официального чествования крмандования базы в одном из старинных французских залов бывшей французской мэрии. — Прим. авт.) мы, с деньгами в карманах и гордостью на душе отправились изучать город в поисках приключений… В сумерках движение транспорта оставалось оживленным. Торговцы выставили корзины с фруктами и рыбой, выкрикивая достоинство товара на своем мелодичном языке. Многие женщины были одеты в яркие национальные одежды бретонок — блузки с вышивкой, ярко-белые чепчики, широкие пышные юбки, доходящие до пят… Попробовав аперитива в одном кафе, мы трое направились к ресторану на рыбачьей пристани. Там состоялось неторопливое праздное застолье… Радости жизни нахлынули на меня, когда я наконец попал в Карнак… Я загорал на пляже под палящим солнцем, плавал в море с загорелыми француженками, общался с той или иной из них до поздней ночи» (Вернер).
Перед выходом в море «одни пили вино, другие проводили последнюю ночь в объятиях любимой девушки или проститутки…».
При проводах подводной лодки в поход «сыграл обязательный по такому случаю марш духовой оркестр, громовое «ура» прокричали с пирса командующий флотилией, офицеры и матросы. На дальнем краю пирса стояла другая толпа провожающих, в которой находились девушки, со слезами на глазах прощавшиеся со своими возлюбленными…».
А вот как описывает Вернер возвращение после своего второго боевого похода: «Как ветераны победоносных сражений, мы принимали за само собой разумеющееся сердечный прием, оказанный нам на пристани порта Лориан. Ликующая толпа, цветы, музыка духового оркестра, приветственные речи командующего флотилией и членов его штаба — все это мы заслужили. Приятной инициативой была лишь смелая инициатива девиц из публичных домов, которые не смогли не поддаться искушению поприветствовать на пристани возвратившихся в порт своих лучших клиентов. Жаркие ночные объятия сулили замечательные перспективы некоторым из нас, но даже это стало частью будней моряка».
При базировании подводной лодки «U-230», на которой Вернер служил в должности вахтенного офицера, в Бресте снова продолжалась полная опасности служба в море и разгульная жизнь на берегу. После очередного боевого похода Вернер «с неуемной энергией молодости окунулся в бурную и переменчивую жизнь в порту». «Я присоединился в казино-баре к своим друзьям, которым посчастливилось вернуться из похода. Мы отмечали дни рождения, танцевали со всеми красотками мадам («мадам» — содержательница борделя. — Прим. авт.). Она обновила свой контингент несколькими экзотическими цветками разного цвета — от белого до желтого и шоколадного…»
И так продолжалось во время каждого возвращения подводных лодок из боевых походов, пока эти походы были победоносными.
Несмотря на то, что так приветливо французские девицы встречали с моря немецких подводников — своих врагов и врагов своей союзницы Англии, чьи суда они топили в океане, отправляя их на дно вместе с их экипажами (англичанами, американцами, а нередко и французами), оснований не верить Вернеру у меня нет. Возможно, так оно и было. На то они и француженки (впрочем, то же и испанки — по описаниям Вернера).
Не верится только вот во всеобщее благодушие французов и испанцев, а также и датчан, и норвежцев и всех других, чьи страны были оккупированы Германией. Не верится и в «рыцарское» поведение на берегу немецких подводников, которые имели отношения только с «девушками, отдающимися по любви или добровольно за деньги».