Задача, поставленная лодке, заключалась в постановке минного заграждения в Данцигской бухте, откуда продолжалась интенсивная эвакуация гарнизона ВМБ, остатков специалистов-судостроителей, занимающихся достройкой большой серии подводных лодок, остатков сухопутных частей Восточно-Прусской группировки войск.
На этот раз провожать лодку на пирс прибыл командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц.
Придя в назначенный район к северо-востоку от мыса Хель 28 марта, т.е, через 5 суток, уже на второй день минзаг выполнил главную задачу: было поставлено две минные банки общей численностью 20 мин (как выяснилось позднее, на этих минах подорвались сторожевой корабль и транспорт).
30 марта под натиском наших сухопутных войск Данциг пал. На рейде Данцигской бухты находились немецкий крейсер и пять эсминцев. Они должны были эскортировать транспорт «Гойя» водоизмещением 7200 тонн, переполненный солдатами, матросами, офицерами, остатками чиновничьего люда, сумевшими разными способами прорваться на транспорт. И снова, как на «Вильгельме Густлофе», на «Гойе» был самый ценный «груз» Деница и «Кригсмарине» — подводники.
Вот что пишет оставшийся в живых член экипажа «Гойи» X. Хоппер: «Тысячи людей хотели попасть на наше судно, стоявшее у причала и подвергнутое бомбардировке с воздуха. Это был последний корабль, идущий на запад…» Можно только представить это столпотворение, когда каждый, кто стремился удрать, видел, что все другие причалы и рейд бухты пусты: ни одного транспорта больше нет. Конечно, в первую очередь рвались на борт военные, а среди гражданских в основном те, кто чувствовал вину за кровавые дела, что натворил. Немало было и таких, кто, задуренный геббельской пропагандой о «зверстве русских», тоже пытался покинуть порт. Но шансы их попасть на транспорт были невелики. X. Хоппер продолжает:
«Я со своим товарищем стоял у трапа и пытался считать количество людей, поступающих на борт. Когда число их достигло более 6500 человек, мы перестали считать, многие перебирались к нам по бортовым сеткам и штормтрапам».
Как выяснилось впоследствии, на «Гойе» находилось 1300 подводников: офицеров, унтер-офицеров, матросов. В общем и целом, по приблизительным подсчетам на борт «Гойи» было погружено более 8000 человек, а кроме того, около 7000 военных было размещено на боевых кораблях, сопровождающих «Гойю».
В. К. Коновалов получил приказ атаковать корабли, стоящие на рейде Данцигской бухты. В сильный шторм (8 баллов) на подходе к бухте лодка всплыла в надводное положение. Ночью вошли в бухту: на берегу ведутся активные боевые действия, слышны разрывы снарядов, небо и море обшаривают лучи прожекторов. Вся бухта заполнена дозорными катерами, как муравьи снующими вдоль и поперек. Сознавая, что каждый такой «муравей» имеет острое «жало» — по нескольку глубинных бомб на борту, а следовательно, лезть в глубь бухты бессмысленно (к тому же больших кораблей не обнаружено), командир принимает решение перейти в другую бухту Хеля (тоже расположенную в Данцигском заливе, только немного западнее): по данным авиаразведки, сообщенным в только что полученном радио, именно там обнаружено скопление кораблей. Попытка прорваться в бухту заканчивается неудачей: дозорные катера засекают лодку и начинают сбрасывать глубинные бомбы в том месте, где она погрузилась… Командир лодки решает, выйдя из бухты, ждать конвой на выходе из нее. Сомнений нет: конвой начнет движение с часу на час. К тому же продолжаются слышаться взрывы «профилактического» бомбометания глубинных бомб.
… Ночь с 16 на 17 апреля. Шторм давно утих, видимость около двух миль. Вот что говорит бывший штурман «Л-3» И. Г. Павлов, ныне капитан 1-го ранга в отставке: «Первым обнаружили конвой акустики Галин и Володченко (конвой состоял из большого судна в охранении нескольких кораблей эскорта. — Прим. авт.). Потом визуально увидел суда сигнальщик Ищенко. Мы начали преследовать конвой, дали максимальный ход. Постепенно сократилось расстояние до залповой дистанции. Для атаки приготовили три торпедных аппарата… В 0 ч. 48 мин. выпущены три торпеды по главной крупной цели с расстояния 8 кабельтовых». Две из трех выпущенных торпед попали в цель. Командир в перископ хорошо видел столб огня и пламени. То, что видел командир «Л-3» и о чем впоследствии рассказывал, почти полностью совпадает с тем, что видел и командир «С-13» после торпедного залпа по «Густлофу», что видели и о чем рассказывали другие командиры советских, немецких и других подводных лодок: от этого адского зрелища трудно оторвать глаз, если даже ты хорошо понимаешь, что каждая лишняя секунда пребывания после атаки на перископной глубине грозит смертельной опасностью.