Чувствуется, что фашистские корабли потеряли нас, хотя находятся близко. Они беспорядочно рыщут по району. Бомбы сбрасывают неточно. Любой ценой нужно держаться».
На лодке осталось мало запасов энергии аккумуляторных батарей. «Длительного преследования нам больше не выдержать…» Взорвалась серия глубинных бомб. На этот раз опять близко. Из отсеков поступают какие-то ленивые, бесстрастные доклады о том, что все в порядке.
…Подхожу к переговорным трубам и громко вызываю:
— В носу! В корме!
Стучит кровь в висках. Собственный голос кажется чужим, Далеким и звучит будто в пустой цистерне. Отсеки отвечают безразличными и вялыми «Есть».
— Говорит командир корабля! Противник нас потерял. Нам нужно продержаться, не увеличивая шумности. Мне известно, что личный состав устал и выбивается из сил. И все-таки нужно держаться. Разрешаю беспартийным отдохнуть. Коммунистам прошу стоять за себя и за товарищей. Повторяю: коммунистов прошу держаться.
Первым ответил седьмой отсек:
— Беспартийных нет. Вахту стоим!
— …Центральный! В шестом стоят по готовности номер один. Вахту несем все. Назаров подает заявление в партию. Беспартийные просят не сменять их!
— Центральный! Личный состав пятого отсека просит считать нас всех коммунистами! На вахте будем стоять сколько понадобится!
И так все отсеки. От мест по расписанию не отошел ни один человек, не исключая и учеников, совершающих свой первый поход.
…В 8 часов 20 минут сброшены последние две серии бомб — по шесть штук в серии. Фашисты убедились, что им нас не найти, и стали отходить на юг. К девяти часам утра шум винтов затих, а еще через полчаса мы всплыли. Открыв верхний рубочный люк, я выхожу на мостик и, вдохнув свежий морской воздух, на мгновение теряю сознание…
Вентилируем лодку… Какой гадостью мы дышали! Даже курить не хочется — так хорош воздух.
…Погружаемся, чтобы дать команде отдохнуть. На вахте оставляю одну смену, остальным — спать. Теперь можно подвести итоги. Преследовали нас семь кораблей — два эсминца и пять сторожевиков. Бомбометание длилось 26 с половиной часов. На лодку было сброшено более 300 бомб. В готовности номер один команда находилась около 28 часов» (выделено мной. — Прим. авт.).
Через несколько суток «С-56» обнаружила большой конвой в составе нескольких десятков вымпелов. Выполнив расчеты, командир и штурман убедились, что для перехвата конвоя нужно несколько десятков миль идти возможно максимальным ходом в надводном положении. При этом еще нужно зарядить аккумуляторные батареи. Для сближения с конвоем на дистанцию торпедного залпа необходимо было еще преодолеть минное поле, т. к. конвой шел вдоль береговой черты, прикрываясь с открытой части минными полями в зоне действия своей авиации. В погоне за конвоем несколько раз пришлось уклоняться от плавающих мин и один раз от перископа вражеской ПЛ. При движении в минном поле в подводном положении пришлось несколько раз уклоняться от мин.
«…Все внимание акустика сосредоточено на эхопоиске (в 1944 г. на вооружении наших ПЛ уже были новые гидроакустические станции, способные работать не только в шумопеленгаторном, но и в «активном» режиме, излучая гидроакустические сигналы. — Прим. авт.). Проходим опасный в минном отношении район. Слышен однообразный писк посылок. В наушниках послышался еле заметный щелчок. Прямо по носу лодки. Это от малого препятствия. Вначале оно угадывалось только на слух. Но вот в записи на ленте рекордера появились точки:
— Мины.
Начинаем маневрировать. По-видимому, мы оказались на минной банке. В течение 20 минут обошли восемь мин…» Пройдя под минным полем, убедились, что конвой имеет значительное противолодочное двухкольцевое охранение.
«…Прорвали первую линию охранения, состоящую из сторожевых катеров… Исходную позицию для залпа заняли под выгодным курсовым углом, чтобы, как и рассчитывали по фотоснимкам летчиков в базе, атаковать одновременно две цели.