А посвятить этим мемуарам Вернера я решил целый параграф потому, что нашел еще одно убедительное свидетельство тому, о чем писал в предыдущих главах своей книги, еще и еще раз убедившись в своей правоте, в тех выводах, которые сделал.
Разумеется, ко многим высказываниям Вернера отношусь критически и не разделяю его мнения по многим вопросам. Но в мою задачу не входит опровергать или развенчивать его. Его мнение — это мнение участника войны, подводника, пережившего кошмары подводного ада, а потому оно требует искреннего уважения хотя бы по этой причине. Чтобы не быть голословным, постараюсь значительное внимание уделить цитированию автора книги и лишь несколько комментировать там, где считаю это нужным.
Во введении к своей книге Вернер пишет: «После окончания разрушительной войны роль подводных сил порой искажалась и недооценивалась даже военными историками, которые должны были бы узнать предмет лучше. Я один из немногих командиров подводных лодок, который участвовал в боевых действиях большую часть войны и остался в живых. Поэтому я счел своим долгом перед павшими товарищами правдиво изложить факты. Уместно отметить, что подводники были преданы долгу всем своим существом, и, чтобы там ни говорили, мы выполняли свой долг с отвагой, не превзойденной представителями других родов войск. Мы были солдаты и патриоты, не больше и не меньше того, и в своей преданности делу, успеха которого уже нельзя было добиться, погибали, не желая сдаваться. Но величайшая трагедия подводного флота Германии состояла не просто в том, что погибло много прекрасных людей, но также в том, что многие из них стали жертвами несовершенной техники и бессовестной политики штаба».
Хорошо это сказано. Правда, о том, что «…выполняли свой долг с отвагой, не превзойденной представителями других родов войск», говорят и немецкие летчики, и танкисты. В отношении того, что «погибали, не желая сдаваться», — некоторый перехлест: 3,5 тысячи подводников из 39 тысяч, участвовавших в войне, попали в плен. Это почти 10%.
Думается, что беда и трагедия немецких подводников не в том, что они стали «жертвой несовершенной техники и бессовестной политики штаба», а в том, что они были жертвой нацистской пропаганды, идеологии, сознанием которой им забивали голову с юности, особенно в таких учебных заведениях, как школы подводников, куда отбор шел с особым пристрастием.
Немецкие подводные лодки по многим ТТХ были лучшими в мире. Например, война показала, что глубина погружения, определенная по техническим параметрам в 100 метров, нередко превышалась в 2 — 2,5 раза. Имелись случаи, когда лодка вынуждена была погружаться от противолодочного преследования на глубину 280 и даже 300 (!) метров. В практике ни одного другого подводного флота такого не было.
И по характеристикам гидроакустической аппаратуры, и по оптической (дневной и ночной), и по системам курсоуказания, и по самонаводящимся торпедам немецкие лодки были одними из лучших в мире. Да и «шнорхели» — системы, обеспечивающие движение лодки на перископной глубине при работе дизелей, нашли впервые практическое применение именно в немецком подводном флоте.
В отношении «бессовестной политики штабов» трудно что-либо сказать, т. к. непонятно, что Вернер подразумевает под этим: нигде в своей книге он об этом не говорит, кроме как о «безрассудном приказе» послать лодки к проливу Ламанш с целью противостоять высадке союзных десантов во Францию. Там действительно бессмысленное и гибельное решение было принято. Что могли сделать полтора-два десятка подводных лодок при противодействии армаде — свыше четырех тысяч десантных судов, 800 эсминцев, крейсеров и линкоров, боевых кораблей других классов, десяти тысяч самолетов?
С другой стороны, например, по свидетельству К. Деница, наоборот, штаб подводных сил проводил «четкую и умную политику», стараясь не подвергать подводные лодки излишнему риску, посылать их в районы, где условия для их действий наиболее благоприятны, а результаты их атак были наиболее весомы.
Возможно, о «нечестной политике штаба» Вернер говорит, имея в виду «большую политику» Гитлера, Геббельса и их окружения по одурачиванию народа Германии? Тогда он на сто процентов прав. Эта политика проводилась особенно успешно, т.к. «легла на благодатную почву», подготовленную поражением в Первой мировой войне, жаждой реванша за унижение, которое пережила Германия.