Мы с Галландом обсуждали эти проблемы и когда в 1944 году мы встретились с Галландом в Берлине. Это произошло, когда он еще был генералом истребителей. Он сказал, что подготовка пилотов была основной причиной, по которой он и командиры эскадр хотели переговорить с Герингом. Он и Штайнхоф уже говорили с фельдмаршалом Мильхом, и эти разговоры шли повсюду. Их встреча закончилась плохо для ее участников.
Геринг спросил меня о партизанах. Он знал, что мы потеряли около 200 истребителей (Ме-109 и FW-190) из двух групп на базе в Карпатах. Комендантом базы был генерал, не принадлежавший к люфтваффе, он игнорировал наши требования рассредоточить и замаскировать истребители. Это было потому, что американские истребители и бомбардировщики совершали налеты почти ежедневно. Гитлер также спрашивал меня об этом, и я ответил.
В один прекрасный день появились «мустанги» и «тандерболты» и уничтожили более половины истребителей, находившихся на базе. Генерал решил прикрыть свою задницу и в рапорте в Берлин свалил все на партизан. Гитлер спросил об этом и поинтересовался, насколько серьезна проблема партизан. Я сказал ему, что рапорт был ложью. Я был там, и мы не имели проблем с партизанами в Румынии. Гитлер сказал, что генералы постоянно жалуются на партизан, и что он уверен – его генералы лгут ему.
Когда мы с Гитлером говорили о воздушной войне, он сказал, что Геринг отдал приказ, согласно которому все истребители, дневные и ночные, должны взлетать на перехват вражеских бомбардировщиков, как только те появятся, даже ночью и в плохую погоду. Я сказал Гитлеру, что это невозможно. Для этого нужно вернуть пилотов обратно в летные школы и научить летать по приборам, что потребует целый год. Иначе это будет самоубийство.
Я сказал ему, что пилоты ночных истребителей, бомбардировщиков и разведчиков имеют нужный опыт. Мы потеряли много истребителей, которые пытались взлететь в условиях плохой видимости, чтобы перехватить бомбардировщики, летевшие к Ютеборгу. Высота туч было около 300 метров, а видимость просто отвратительной. В результате мы потеряли 40 истребителей. Гитлер также заговорил о новом оружии и тактике, после этого мы пожали друг другу руки и расстались. Это было 25 августа 1944 года – моя последняя встреча с Гитлером. Затем последовал приказ о 10-дневном отпуске, и я смог жениться на Уши.
Мы устроили дома большой праздник. Мои фотографии были во всех газетах, и в спортивном дворце Вайля устроили торжественный обед. Там присутствовали все. Было множество подарков. Прибыл мэр и вручил мне документ. Они собирались построить для нас прелестный домик. Этого не произошло, так как война закончилась, и я вернулся домой только 10 лет спустя.
Я получил 10 дней отпуска, но когда прошли 8 из них, мне приказали явиться к генералу истребителей генерал-лейтенанту Галланду. Вместе с ним мы обсудили положение с Ме-262. Он собирался направить меня на учебные курсы. Я улетел на фронт, но в сентябре вернулся, чтобы жениться на Уши, вот единственное, что меня интересовало. Мы устроили мальчишник, который в Германии называют «Эльфийской ночью». На следующий день мы поженились и остановились в санатории истребительной авиации, где оказался наш друг доктор Россбах, который также был врачом JG-53.
На свадьбе присутствовали Герд, Вилли Батц, Крупи, Гейнц Эвальд, Эрхард Рихтер, Людвиг Францишкейт и все, кто мог. Все было чудесно, хотя нам пришлось посетить мэрию. Мы не венчались в церкви, так как мы были протестантами, а единственная церковь в деревне была католической. Повторную свадьбу мы сыграли в церкви после моего возвращения из русских лагерей в 1956 году. Нас поженил мой дядя, брат отца, который был мэром. Интересно, что мы с Францишкейтом знали друг друга еще по полетной школе, и он летал вместе с Марселем.
Я был изрядно пьян, когда начались свадебные празднества. Мы выпили столько шампанского, что просто страшно. На следующий день мы с Уши упаковали вещи и отправились в свадебное путешествие. Когда мне предъявили счет на 4000 марок, меня едва не хватил удар. Но чиновник указал на мои Бриллианты и сказал, что национальный герой не должен ни за что платить. Он подписал счет, и получилось, что за мою свадьбу заплатило правительство. Я решил, что это очень здорово, и поблагодарил его. Он захотел мой автограф, и я охотно расписался.
Я не мог видеть Уши и семью так часто, как мне хотелось бы. После свадьбы мы устроили еще один праздник в доме моих родителей. Потом мне пришлось возвращаться, и я одолжил Физелер «Шторх», чтобы лететь в Краков. Я получил новый Ме-109 и полетел в Брюнн. Я не видел Уши до 31 декабря, а затем только в марте 1945 года, когда я перевез Уши вместе с нашими друзьями, семьей Вандеркамп, в их замок. Мне снова дали отпуск на 10 дней, и я отправился домой после того, как полетал на Ме-262 в Лехфельде, где находились Галланд и Траутлофт в конце сентября и начале октября.