Я прыгал с парашютом в летной школе в Гатове. Когда я делал это в Румынии, то был уверен, что хотя бы один пилот, но обстреляет меня. Однако он отвернул в сторону и помахал мне рукой. (Это был капитан Роберт Гёбель из 31-й истребительной группы.) Я приземлился в 6 километрах от аэродрома, и несколько наших солдат подобрали меня. Они подвезли меня на аэродром на своем грузовике. В этот день мы потеряли половину своих самолетов, так как противников было много больше, а многие наши летчики были молодыми и неопытными.
Я знал, что если вражеский летчик начал стрелять слишком рано, вне радиуса эффективного действия его пулеметов, он легкая добыча. Но если пилот приближается и не стреляет, стараясь контролировать ситуацию, вы столкнулись с опытным летчиком, который намерен сбить вас. Я разработал разную тактику для разных случаев – отворот в сторону, уход вниз с переворотом и отрицательными перегрузками, внезапное уменьшение скорости, чтобы противник проскочил вперед. Все это работало, если вам удастся воспользоваться ошибками противника.
Когда я был в Венгрии, напряженные воздушные бои продолжались, нашу эскадру раздергали по частям. Капитан Гельмут Липферт командовал 6./JG-52, я тоже служил там, когда командование эскадрой принял Герман Граф. Летчики Липферта дрались с тяжелыми бомбардировщиками и несли большие потери. Они были очень отважны, но американских истребителей сопровождения было слишком много.
Так как я обучался летать на Ме-262 и даже однажды в марте 1945 года летал на нем, Галланд предложил мне снова подумать о переходе в его подразделение, но мое сердце и мои друзья оставались в JG-52. Поэтому я предпочел остаться там. Мне сказали, что американские летчики имеют неофициальный приказ расстреливать пилотов реактивных самолетов, спасающихся на парашютах. Я знал Руди Зиннера, и он рассказал мне свою историю. Это было просто ужасно. Мы имели жесткий приказ никогда не стрелять по летчикам на парашютах. Я это знаю, так как занимал разные командные должности в JG-52. Мысль о переводе была интересной, однако я не хотел становиться еще одним пилотом в этой эскадрилье. Там было слишком много старших офицеров, в результате я, как Герд и Крупи, превратился бы в ведомого. Верность своей части была сильнее.
Вдобавок в JG-52 было много новых летчиков, которые нуждались в обучении. Новички становились все моложе и имели все меньше часов налета, прежде чем их бросали в бой. Ралль, Крупински, Штайнхоф и другие были переведены в ПВО Рейха, где и закончили войну. Я сомневался, но тогда думал, что принял правильное решение, я был нужен JG-52, поэтому я там остался. Много лет спустя я понял, что моя жизнь могла сложиться совсем иначе, если бы я перешел в JV-44. В этом случае я не потерял бы 10 лет жизни.
8 мая 1945 года, примерно в 08.00, я взлетел со своего аэродрома в Чехословакии и направился к Брюнну (Брно). Мы с ведомым увидели ниже себя восемь Яков. Я сбил один, и это была моя последняя победа. Я решил не атаковать остальные, потому что заметил выше себя появившиеся 12 «мустангов». Мы с ведомым опустились к земле, где дым бомбежки мог укрыть нас. Мы проскочили сквозь дым и увидели, как союзники ожесточенно дерутся друг с другом. Невероятно!
Когда мы приземлились на аэродроме, нам сказали, что война закончилась. Надо сказать, что я за все время войны ни разу не позволил себе не выполнить приказ. Но когда генерал Зайдеман приказал мне и Графу перелететь в британский сектор, а остальной личный состав эскадры сдать американцам, чтобы избежать плена у русских, я не смог оставить своих людей. Это было бы недостойно командира. Граф сказал то же самое.
Граф отдал приказ уничтожить истребители. Я приказал людям, которые не были нужны, начать двигаться на запад. Биммель открыл баки с бензином, чтобы поджечь самолеты. Мы не хотели, чтобы они попали к русским. Я решил расстрелять все боеприпасы и начал, но тут вспыхнули бензиновые пары. Я сидел в кабине, а истребитель уже горел. Я решил, что я идиот, и поспешно выпрыгнул наружу, не слишком пострадав. У меня лишь сгорели волосы на левой руке. Мы уничтожили 25 отличных истребителей. Они хорошо смотрелись бы в музее сегодня.
Семьи некоторых из наших людей жили неподалеку, поэтому мы при отступлении захватили с собой женщин и детей. Мы слышали, что происходит с женщинами, если русские захватывают их. Дома многих семей были разбомблены, и они перебрались поближе к аэродрому. Я боялся за них.
За мою голову была объявлена большая награда. Я был хорошо известен повсюду, и каждый знал, что Сталин был бы рад заполучить меня. Я шел со своей частью, мы двигались днем и ночью, стараясь уклониться от русских, которые двигались на запад по территории Чехословакии. Наконец мы сдались американцам. У нас было много раненых, часть из них могли идти, других пришлось нести. Одним из таких был обер-лейтенант Вальтер Вольфрум. Мы несли его, и вскоре после сдачи его освободили. Именно Вольфрум сумел доставить позднее мое письмо Уши.