— Ничего страшного.
К такому обращению я уже давным-давно привыкла…
Тёмные кудрявые волосы. Длина? Её копна уверенно прикрывает женские лопатки и устремляется к тонкой талии. Коричневые глаза, смуглая кожа, идеальная фигура, невысокий рост, спокойный шаг, вывернутые наружу танцевальные стопы, узкие щиколотки и нежные запястья. Они ведь сёстры с Юлей, значит, в чём-то похожи. Его бывшая жена идеальна и… Смазлива? Почти кукольная красота?
— Как Ваше здоровье? — вдруг спрашивает Даша.
— Спасибо, хорошо.
— Нужно поберечься, — смотрит на низ моего живота, сочувствует и головой качает. — Есть предложение!
— Угу.
— Пока мужчины разберутся с вещами…
Она сказала с «вещами»? То есть этого богатства много? Когда муж всё успел?
— Даша, говорите мне, пожалуйста, «ты», — незамедлительно ей отвечаю.
— Хм? — приставив к губам свой указательный палец, поднимает вверх глаза. — Мне подходит, но только при одном условии.
— Каком? — стремительно теряю голос, хриплю, сиплю и замолкаю.
— Не нужно бояться, Ася. Говори мне «ты»! Мы простые люди, а Костя — друг семьи. Устала повторять, что его развод с Юлькой — исключительно их дело. Он повёл себя, как настоящая скотина, — она вдруг осекается и направляется как будто бы испуганным лицом ко мне. — Это ничего, что я его так называю? Отец меня по сей день ругает за несдержанность в выражениях, но куда как лучше быть открытым человеком и говорить то, что думаешь, чем исподтишка наточенным ножом ковырять случайной жертве спину? Я бываю грубой, Ася, но не потому, что…
— Ты очень милая, Даша, — вскинув руку, прикасаюсь к её горячему плечу и бережно сжимаю мышцу. — Я согласна. Твой папа в чем-то, безусловно, прав, но лучше быть искренним и ничего не скрывать.
— Итак, Красов временами ведёт себя не так, как хотелось бы или как было задумано самой природой. Угу? Почти «скотина», но в мягкой форме. Блин, чего меня несёт? Одичала в этом месте. Сейчас-сейчас, — несколько раз хлопает ладошкой по своим губам. — Ну, что скажешь? Я прощена, но в чём-то всё-таки была права?
Сказать, что я не знаю, что мне всё равно, что не уверена, что…
— Ася, Юля никогда не принадлежала Косте. Все об этом знали и Красов в том числе. Они были красивой, но пластмассовой парой. Знаешь, кукла Глаша и лупатый Симеон. Они развелись бы в любом случае. Этот брак держался на честном слове и одном крыле. Ворошить прошлое и сравнивать себя с моей сестрой. А теперь скажи-ка, дорогая Ася, какой во всём этом резон?
— Она ведь твоя сестра, — не скрываю удивления в голосе.
С чего она, в конце концов, взяла, что я сравниваю себя с той… Ну, с той… С другой!
— Именно поэтому я и говорю, как есть. Юля всю жизнь была без ума от Святослава. Она жуткий однолюб, Ася. Тётя Женя, её мама, называла маленькую Юльку Снежной Королевой, а иногда даже Каменным Цветком, который ищет своего хозяина, чтобы околдовать, поработить и заставить пресмыкаться. Красивые черты, идеальная внешность, множество талантов — искусная обманка. Потому как Юлька очень непроста, однако в то же время нельзя сказать, что моя сестра летает в небесах и страдает от неразделенного большого чувства. Мой любимый дядечка, Сергей Смирнов, называет их отношения волчьей любовью. Юля и Свят — волки, понимаешь? Это стая, которую силой, принуждением или лаской, заискиванием, чужой любовью или уважением не разбить. Это неделимый организм, сросшийся системами. Кровь, выделения, нервы, питание и сердце — всё одно! А Костя — просто лучший верный друг, но не больше. Он из другого теста. Понимаешь? Мягче, нежнее, спокойнее! С ним надёжнее. Короче… Много говорю?
— Прости, пожалуйста, — как завороженная, шепчу.
— Поговорим?
— Угу.
— Пусть мужчины занимаются хозяйством, а мы прогуляемся по пляжу. Я покажу потайные ходы и расскажу, что и где лежит. Дом в вашем полном распоряжении. Выбирайте любую постройку.
— А маяк?
— Конечно. Там внизу, на первом этаже, имеются жилые комнаты, есть кухня, санузел и детская. Между прочим, это всё он, твой муж! — абсолютно не стесняясь, Даша тычет пальцем в Костю, который, как это ни странно, именно сейчас решает повернуться к нам. — Его задумка, его проект, его работа. Мой отец предложил, а он реализовал. Это был подарок. Мы с мужем переживали непростые времена, а мой папа решил таким образом сблизить нас. Ася? — Даша низко опускает голову и странно замолкает.
— Да?
— У меня трое детей, но…
Трое счастливых детей: старшая — спокойная и уравновешенная Яся, Ярослава, названная в честь своего отца; средний — Глеб, смешной малыш, прячущийся в коленях матери и посматривающий на чужих людей с нескрываемой опаской; а самый младший — Макс, Максим, его здесь нет, но о нём ребята постоянно вспоминают, вставляя в разговор смешные фразки, которые транслирует их болтливый мелкий сын.
Обед в просторной беседке, тёплые объятия мужа за столом, хихикающий рядом Тимка и добрый взгляд Даши, который я периодически ловила на своём лице. Так прошел наш первый день в этом необыкновенном месте. Я познакомилась с отличными ребятами, посмеялась над язвительными шутками мужчин, посидела почти в гоночной машине, в салоне которой Даша со слезами на глазах поведала мне тайну. Господи, чужая жизнь — страшные потёмки, а за красочной картинкой временами прячется жуткий и колючий негатив…
— Ты знал, что Ярослава — приёмная, не родная? — прижавшись спиной к мужской груди, вожу пальцем по тыльной стороне его ладони, бережно уложенной на мой живот. — Костя?
— Яся тоже знает, — он опускает голову и подбородком укладывается мне на плечо. — Это не секрет. Семья этого не скрывает.
— Что? — вполоборота задаю вопрос.
— Ей было то ли три, то ли четыре годика, когда ребята забрали Ярославу из детского дома. Потом у них родился Глеб, и малышка получила фамилию Яра, чтобы не было лишних вопросов. На самом деле она Смирнова, Ася!
— Что-о-о-о?
— Однофамильцы. Так уж вышло. Никто из них не загадывал такого. Ярослав рассказывал, что при их первом посещении приюта дочь самостоятельно подошла к нему, обратила внимание на его протез, разговорилась и выбрала Горового себе в отцы.
— А как он потерял руку?
— Аська, — Костя шепчет мне в висок, — я хочу тебя. Давай потом, а? Поговорим и всё обсудим после того, как я докажу тебе, что мужчины никогда не стонут.
— М? — а я ведь ощутимо напрягаюсь.
— Не делай вид, что не расслышала, — муж прыскает, а после зубами осторожно прикусывает кожу на моей щеке.
— Костя, я не готова. Я…
— Поласкаемся и уснём, м? Что скажешь?
Поласкаемся? Не помню такого определения. В той книге, которую я скачала с самиздат-сайта, ни слова о таком не говорилось.
— Ты плохо себя чувствуешь?
Как? Как я могу неважно себя чувствовать, если ничем не занимаюсь: ничего не делаю по дому, не готовлю, не ношу ребёнка, не стираю, не глажу, не шью… Чёрт, я тунеядка, потому что праздно прохлаждаюсь?
— Я боюсь, — очередную глупость лепечу.
— Помню про все рекомендации, женщина. Шов, если честно, очешуительно великолепен.
Ещё бы! Он ведь лично обработал его: промыл, протёр, просушил, продезинфицировал, затем присыпал, подул, когда щипало, а после наклонился и поцеловал «очаровательный» узор.
— Костя? — вытягиваю шею, подставляясь под набирающие обороты ласки.
Муж трогает губами кожу, посасывает натянувшуюся жилу, прищипывает мочку и тут же отпускает:
— Что?
— Мне удалили матку? — осторожно всхлипываю и моментально замолкаю, закрыв глаза, закусываю нижнюю губу и её жую, пропуская слизистую сквозь выставленные зубы.
Жую, жую, жую… Ну же, ответь, любимый, ведь я чего-то жду.
— Нет, — мгновенно заявляет. — Ася, послушай, пожалуйста, — Костя проворачивает меня вокруг своей оси и мягко прижимает, впечатывая в себя. — Тише-тише.
— Дырок нет, зато… — негромко начинаю.
— Яичник, Ася, всего лишь правый яичник! — моментально перебивает. — Только это — его забрали. Так было нужно, он давно погиб. Был обречён с самого начала. Возникли серьезные осложнения, и хирурги приняли взвешенное решение. Ошибки нет, всё так, как надо. Тебя спасли, вернули, освободили от болячки. Цыплёнок, ты поняла?