Оттолкнувшись от стены, двумя руками обнимаю влажное лицо и двигаюсь, имея Асю в рот. Она не закрывает глаз и не отводит взгляда. От такого вида в моей башке происходит взрыв, а я теряю контроль, передавая управление Цыплёнку, который трахает меня, вынуждая ныть, скулить, мычать.
— Черт! — шиплю на последних толчках, а прежде, чем излиться, предупреждаю и прошу. — Сейчас кончу. Можно?
Жена утвердительно кивает и, моргнув глазами, свое согласие еще раз подтверждает.
Мужики не стонут! Это полная херня, должен вам сказать. Определенно слышу грубый голос, который о чём-то непонятном просит женщину, облизывающую губы и убирающую пальцами остатки семени, которого оказалось, как на грех, слишком много.
— Ты как? — пытаюсь сфокусироваться на том, что вижу. — Иди ко мне, — подхватив ее под мышками, аккуратно поднимаю и сразу прижимаю к себе. — Всё хорошо, — еложу мордой по её щеке, виску и шее. — Ты великолепна, Цыпа.
— Тебе понравилось? — бешено троит и тихо всхлипывает.
— А тебе? — сильно напрягаюсь, контролируя с большим трудом нижние конечности. — Блядь, Аська, я сейчас инфаркт поймаю. Ты что творишь? Это же…
— Поцелуй меня.
Мог бы и сам догадаться. Мгновенно запечатываю женский рот горячим поцелуем…
«Она сосала — я смотрел» — на повторе музыка играет, не затыкаясь уже, наверное, битый час. Её голова покоится на моём плечо, а сама прима секса, перекинув ногу, лежит на мне, выпуская пузыри в основание шеи.
Этот отпуск будет нашим лучшим временем с момента свадьбы. Дело не в плотских играх и недавно случившемся минете. Скорее, в том, что с Асей чересчур спокойно и очень хорошо, а выражение, что «в болезни родные стены помогают», начинает играть несколько иными красками.
Я не сказал ей про последствия, не сказал про возможности и чертовы проценты. Соврал? Нет, просто не посчитал пока возможным посвятить жену в подробности. Какая, в действительности, разница, каков наш детородный статус, если у нас есть сын и мы как будто счастливы?
— Костя? — уже проснулась?
— Угу.
— Я хочу спросить, — начинает рисовать пальцем на моей груди, задевая тонкий волос. — Щекотно? — подняв голову, смотрит мне в лицо.
— У-у, — поджимаю подбородок, чтобы лучше её видеть.
— Один вопрос! — выставляет мне под нос направленный в потолок тонкий указательный пальчик.
Сказать ей, что после нашей тесной встречи в душевой, ключевая ставка по насущным проблемам значительно повысилась. И я с легкостью вытяну, возможно, две, а то и три задачи.
— Я смогу еще забеременеть? — заглядывает мне в глаза. — Не обманывай, пожалуйста, — сразу добавляет. — Лучше правда. Я всё переживу.
— Перестань, — аккуратно смахиваю едва-едва наметившуюся жирную слезу. — Кто о таком может знать? — но всё же прямо не отвечаю. — Скажу «да» — обнадежу. Скажу «нет» — обижу, оскорблю.
— Ты хочешь ещё детей?
Чёрт его знает! Когда-то, в прошлой жизни, я просил Юлу родить мне дочь. Старался, как можно лучше обустроить наш хлипкий, как оказалось, быт, добиться единодушия и согласия с женщиной, для которой был никем. Никто — это тот же лучший друг. Фролов, наверное, посмеялся бы над такой теорией. Ну что ж, это моё мнение и я не собираюсь его менять или доказывать. Оно просто есть. Кому-то с его существованием необходимо смириться и не заострять на том внимание.
— Спи, — целую в теплую макушку.
— Я хочу, — внезапно заявляет.
— Одного, что ли, мало? В таком случае я бы на месте Тимки начинал активнее качать права.
— Он быстро вырастет, Костя. К тому же я не боюсь. Пусть качает. Он такой хорошенький, — поджав кулачок ко рту, хохочет.
Без сомнений. Я с ней полностью согласен. Мальчишка великолепен. Его спокойствие в критические моменты, мужская сдержанность, та самая выдержка, разумность и некоторая покладистость, пусть и не всегда, а лишь по некоторым вопросам, отлично выручали меня, пока жена находилась в стационаре. Парень крепился и почти не плакал, словно понимал неизбежность сложившейся ситуации. Он пока молчит, но, кажется, по внимательному и пронизывающему взгляду я с легкостью могу считать его переменчивое, как погода на море, настроение.
— А второй, значит, в развитии будет отставать? — ехидно хмыкаю. — Аська, ты, видимо, перевозбудилась. Перегрел?
Правильнее, вероятно, перелизал. Не суть важно!
— Я смогу? Ответь, пожалуйста.
Что ей сказать? Правду, только правду. Вспомни, как ты бесился, когда тебя водили за нос, как нагло врали, как шептались за спиной, как бегали на случки, пока ты мотался по бесконечным командировкам.
— Ты знаешь, как устроена женская репродуктивная система?
Похоже, не с того я начинаю. Но ничего не поделать. Понеслась!
— Я бесплодна? — скрипит жена.
— Природой предусмотрены два яичника — левый и правый. Ась? — сжимаю её руку. — Спишь?
— Спасибо, что сказал.
Лениво, с неохотой отползает и сразу поворачивается ко мне спиной.
— Не нужно лежать на том боку, — пытаюсь развернуть к себе лицом. — Иди ко мне.
— Лучше бы я…
— Закрой рот! — приподнявшись, грубо рявкаю. — Повернись, сказал. Какого чёрта ты начинаешь? Считаю до трёх…
Не успеваю сказать свой пресловутый «один», как жена свешивает ноги и садится на кровати, располагаясь по-прежнему ко мне спиной.
— Это ссора? — шиплю, третируя взглядом женский обнаженный тыл.
— Нет.
— Скандал? — оттолкнувшись от матраса, принимаю почти такое же положение. Копирую позу и переменчивое настроение. — Нельзя загадывать на будущее, синий лён. Начнешь строить планы — Всевышний, — зачем-то подкатываю глаза, — рассмеётся. Мы будем стараться. Слышишь? Ты поправишься, разберешься со здоровьем. Мы ведь даже…
— Я хочу наверх, Костя.
Вижу ведь, куда направлен её взгляд.
— Там смотровая площадка, бешеный ветер и темень, хоть глаз коли…
— Мужики не стонут, — шепчу на ушко крякающему Тимке. — Ты чего завёлся? Соскучился по маме? — мальчишка водит глазками и, засунув в ротик вместо соски пальчик, катает хрящик на маленьких почти невидимых зубах. — Она сейчас придёт.
Когда она ушла? Я не заметил, как пропала. Мы не повздорили, да и тот разговор едва ли можно считать размолвкой или крупной ссорой, но я не углядел за ней — уснул.
Укладываю сына в его кроватку, забираю выплюнутую соску, провожу пальцами по переносице и выпуклому лбу — гипнотизирую ребёнка, вынуждая закрывать глаза. Тимофей, словно напоследок, вскрикивает и почти мгновенно замолкает.
Моего же сна как не бывало. Я поднимаюсь, считая про себя количество пройденных ступеней винтовой лестницы, ведущей на открытую площадку перед давно потухшим фонарём.
Она всё еще здесь. Женская фигура с широко расставленными по сторонам руками, укутанная в какой-то вязаный кафтан, стоит на нижней перекладине в ограждении.
— Что ты делаешь? — шепчу, не отводя от того, что вижу, взгляд. — Ася, перестань!
— Я лечу, — степенно отвечает. — Подержи меня.
Взяв ее за талию, прижимаюсь телом к подрагивающей даже за таким количеством одежды спине. Смотрю в затылок Аси и не чувствую, как это ни странно, почвы под ногами.
— Не боишься высоты?
— Нет, — мотает головой. — Красиво?
— Тшш, послушай.
— Красиво же? — повышает голос.
— У нас будут дети, Ася. Хочешь ещё?
Начинает, видимо, прислушиваться, потому как я слепо вижу, что её голова находится сейчас вполоборота, а её хозяйка, затаив дыхание, чего-то ждёт.
— Два, Цыпа, лучше и надёжнее, чем один. Но и один способен творить чудеса. У меня не было детей ни с первой женой, ни со второй. Грешу на то, что первый брак был очень скоротечным…
— Ты любил её? — перебивая, неожиданно задаёт вопрос.
— Нет, —не задумываясь, отвечаю.
— У-у-у.
Кто-то чем-то недоволен?
— Тшш, я сказал, — сжимаю женские бока и подхожу поближе, впечатываюсь, с ней сливаясь.
— Извини.
— Два с лишним года брачных отношений с Юлей принесли лишь огромное разочарование и убили что-то нежное во мне. А ты подарила мне сына, Ася. Понимаешь?