— Добрый! — захлопываю дверь и, повернувшись к ней спиной, спокойным шагом следую к багажнику.
— Вы меня не помните? — доносится мне в спину.
Ну-у-у-у-у! Наверное, отнюдь?
— Я Ася. Костя, здравствуйте, — жалобно пищит.
Это имя меня должно, по ее мнению, сильно всколыхнуть?
— Я помню, — сухо отвечаю, прикрыв глаза, поднимаю крышку багажника и, наклонившись, забираюсь внутрь, тянусь за пакетами с продуктами, за которые отвалил почти четыре косаря.
Да уж! Жизнь сильно подорожала. А особенно, в наш денежный сезон!
— Я не знаю, с чего начать.
«Сочувствую!» — шиплю сквозь зубы про себя.
— Я родила мальчика.
«Поздравляю!» — обхватываю одной рукой пакет, а сумку вешаю на запястье другой, а после лбом и носом закрываю багажную дверь.
— Его зовут Тимофей, ему три месяца. Я здесь уже месяц живу. Однако… — я слышу, как резонирует и дрожит ее голос, я чувствую, как сильно она нервничает, как сбивается с намеченного и случайно путает слова, но…
Не плачет! Терпеть не могу, когда девки начинают манипулировать слезами. Дебильный способ, если честно. Лично у меня он вызывает исключительно противоположные чувства. В такие моменты я становлюсь злой и агрессивной сволочью, потом вдруг начинаю вспоминать последнюю встречу с бывшей и случайный толчок в плечо, которым я задел… Его! Урода, который забрал к себе мою жену и названого сына.
— И что? — подхожу к уже поднявшейся с камня девке.
— Это Ваш сын! — крестом укладывает руки на то, что я вначале принял за огромную опухоль — заоблачную мечту хирурга со специальностью онколога. — Извините, пожалуйста, что…
— У меня нет детей. Вы ошиблись!
— Ему три месяца, Костя.
— И что?
— Вы были со мной год назад. Я Ася!
«Пошла в дом!» — я вздергиваю верхнюю губу и демонстрирую этой суке зубы.
— Костя, привет! — неожиданно горланит мне сосед.
— Привет! — качнув в ту сторону головой, отвечаю лишнему свидетелю.
— Помогите, пожалуйста, — тихо просит, посматривая исподлобья.
— Я не благотворительная служба!
— Он Ваш сын!
— У меня таких сыновей по всей стране, что семечек в подсолнухе.
— Не верю! — вскидывает гордо подбородок.
— Зря!
— Вы были моим первым и единственным мужчиной, я отдалась Вам.
— На обман, что ли, намекаешь? Типа поматросил и бросил? И что?
— Нет, — мотает сильно головой. — Я так не думаю.
— К тому же, где гарантия, что ты не украла малыша? Если я правильно помню, то у тебя не в себе дома. Ты малохольная?
— Я девять месяцев носила под сердцем Вашего ребенка…
— Заплатить, что ли? — прищуриваюсь злобно.
— Кость, а если по пивку сегодня? У меня тарань припасена, — не затыкается сосед, который от любопытства уже, по-моему, выпрыгивает из своих штанов, а не только из-за невысокого забора.
— Что тебе нужно? — прикрыв глаза, хриплю.
— Я умею всё.
— Как и все.
— Мне нужны деньги. Я думала…
— Они всем нужны. Иди работай.
— Мне не с кем оставить Тиму. У меня месяц назад закрылся больничный лист.
— Государственная программа по уходу за младенцем. Некоторые несознательные специально «залетают», чтобы получить карточку и персональный счет с детскими…
— У него нет свидетельства о рождении.
— В три месяца? — распахиваю глаза.
— Я не успела, — потупив взгляд, трындит.
— Ты ошиблась! Я с идиотками не сплю, — обхожу ее, случайно задевая женское плечо своим.
Девица отшатывается, а из кокона раздается недовольное ворчание. Исключительно из любопытства заглядываю внутрь…
Темный детский глаз бешено вращается и, как маленький прожектор, прочесывает световым лучом окружающее пространство. Непроизвольно растягиваю губы в улыбке и застываю возле девки, которая тупым бессмысленным взглядом смотрит исключительно вперед, поглаживая монотонными движениями спинку выгибающегося и кряхтящего ребенка.
— У меня пропало молоко, — еле двигает губами. — Уже неделю, как там пусто. Грудь болит, а он… Мой сын ест какую-то бурду… Тима голодает! Я буду работать у Вас. Пожалуйста, послушайте…
— … — подмигиваю парню и намеренно не слушаю его дурную мать.
— У Вас большой дом, Вам наверняка нужна прислуга. Вы видный мужчина, я буду стирать и гладить Ваши вещи. Я хорошо готовлю. Все умею. Буду убирать и делать то, что Вы скажете.
— Нет, — резко обрываю.
— Кость, а это кто? — любопытный сосед пристроил рожу на сложенные друг на друга руки. — Добрый вечер, милая незнакомка! А как Вас все-таки зовут? Вы так и не представились, а я ведь несколько раз спрашивал.
— Я Ася, — еле слышно шепчет, не поворачивая головы. — Ася Олеговна Ступина. Я здорова, но у меня… Мастит, наверное? Я прикладывала капустный лист. Немного отпустило, но… Мне все равно, Костя. Это не жалоба. Плевать! Но очень страшно, что нечем кормить его! — скулит, сохраняя мнимое спокойствие.
— Иди в дом! — рычу ей, а неугомонному интересанту в сторону кричу. — Сегодня вряд ли выйдет, Колян. Много дел! — поднимаю руку. — Хорошего вечера, не напивайся. А где, кстати, Майя? Почему ты один?
Девица стоит, как вкопанная, и никуда не двигается. Вероятно, белобрысая оглохла. Жуткий, просто-таки раздражающий белый цвет, который действует на мою сетчатку, как красная тряпка на быка! Крашеная лярва, завлекающая местных мужиков, а после строящая из себя провинциальную дурочку.
— Иди в дом, я сказал! — еще разок довольно глухо.
— Спасибо, — эта Ася парализованно раздвигает губы.
— Укатила к родакам, — орет Николай.
— А сын? — я становлюсь спиной и прикрываю телом тяжело вздыхающую куклу.
— Он к ней привязан, — сосед двигает губами, имитируя сосательные движения, при этом намекая, что его грудной сынок молочной нитью опутан с собственной матерью. — А это кто? — переходит на таинственный тон и кивает в сторону, по ощущениям, никуда не двигающейся девки.
— Старая знакомая!
— Она тебя целый день ждет, — подмигивает мне. — Стран-ная! — по слогам, артикулируя сильно, произносит.
— Есть немного, — таким же образом отвечаю ему. — Пока! — добавляю звука. — Иди домой…
Женщина неуверенно оглядывается в холле, внимательно рассматривает не поменявшуюся с прошлого её посещения этого места обстановку, но к себе на близкое расстояние не подпускает. Она пытается затолкнуть обратно случайно высунувшуюся детскую ручку, которая активно демонстрирует хватательный рефлекс, сжимая-разжимая пальцы.
— Когда он родился? — кивком указываю на ребенка.
— Пятого апреля.
Удивленно поднимаю бровь и куда-то вверх направляю взгляд:
— Документы! — стараясь сохранять хладнокровие, спрашиваю, вообще не повышая голос.
— У меня есть только медицинское свидетельство о рождении и мой паспорт.
Сойдет! Хочу удостовериться, что она не спионерила мальчишку у какой-нибудь блаженной, находящейся под послеродовым шоком, мамочкой.
— На хрена мне твой паспорт? — через зубы, почти не раскрывая рта, сиплю.
Чтобы заглянуть в графу «Семейное положение» и «Место жительства»? По-прежнему считаю, что она:
«Хитра!».
— Там указаны мои данные и данные Тимоши.
— Где?
— В свидетельстве, которое мне выдали при выписке.
Она точно идиотка!
Развернувшись к ней спиной, вполоборота негромко гаркаю:
— Что ты хочешь?
— Мне нужна работа.
— Я пока не увидел документов, — упираюсь ладонями в край комода и запрокидываю назад голову. — Сюда их предоставь, — придавливаю, а после, как буром, ввинчиваюсь подушечкой указательного пальца в деревянную поверхность.
Определенно слышу за своей спиной женскую возню и детское кряхтение.
— Тише, сыночек. Сейчас-сейчас.
— Что там? Юля? Документы, черт тебя возьми! Как долго мне их ждать?
— Вот…
Теперь я вижу внизу, у себя под носом темно-бордовую обложку паспорта и изрядно потрепанный, по всем параметрам альбомный, лист, свернутый в несколько раз, сейчас подмигивающий из разворота документа этой несознательной гражданки: