— Когда Инга приедет, — уклончиво ей отвечаю.
Вот так ей тяжело? Совсем-совсем никто не понимает? Похоже, Ольге нужно выговориться и получить поддержку от кого-нибудь, кто вообще незангажирован?
— Мне очень жаль, — и это всё, на что я, видимо, сподобилась.
— М?
— Из-за твоей ситуации. Понимаешь? — пытаюсь пропихнуть с трудом дающиеся «важные» слова.
— Не обращай внимания, Ася. Сейчас я освоюсь, осмотрюсь на местности, — она действительно внимательно рассматривает обстановку, будто изучает двор, запоминает расстояние, фиксирует только ей заметные интересные фрагменты. — Очень жёстко дёргает, как конченую пьяницу. Не ожидала, что будет тяжело. Так называемый абстинентный синдром. Я, видимо, подсела на эти гребаные сигареты. Вчера попыталась продержаться без подпитки, но ничего не вышло. Сорвалась и зажевала пачку за два неполных часа. Теперь, например, начала просыпаться по ночам, чтобы сделать одну маленькую затяжку. Ты не курила?
— Нет.
— И никогда не пробовала?
— Нет.
— И не начинай, — задрав повыше подбородок, глубокомысленно заключает. — За этот год я, вероятно, побила чей-то личный рекорд по употреблению никотина. Остановиться не могу. Юрьев начал прятать, но я всё равно их нахожу. Из одной крайности в другую мотает. Вот я идиотка!
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем ты куришь, если от этого страдаешь? Пусть Рома тебе поможет.
— Поможет? — злобно ухмыляется. — Он ведь не ночует дома. Да и что ему за дело, чем занята его неадекватная соседка?
— Почему?
— Тошнит, наверное?
— Я не понимаю.
— Больше сказать не могу. Мы больше не живем вместе, Ася. Не выношу запах парфюма его бесконечных баб, которым он провонял насквозь. Видишь, как обиженный незамедлительно карает? Он палач, палач, палач! Чёртов садист.
— Я не верю, — обхватив себя за плечи, отрицательно мотаю головой. — Костя говорит, что у вас крепкая семья и муж тебе не изменяет. Зачем ты наговариваешь?
— Была крепкая, Ася, двадцать лет назад. С этим тяжело поспорить. А сейчас «любимый» трахает пластиковый стаканчик, сливая сперму в местный банк. Шлёт фоточки и улыбается, когда подносит к носу, мол: «Как тебе такой коктейль, жена?».
— Зачем? — ведь я реально этого не понимаю.
Зачем так люто, почему сейчас, неужели тяжело быть мягким и её не обижать?
— Жаждет завести ребёнка. Уверена, что и суррогатная сука уже найдена и старательно обследована. Денег много, связи есть, да и мать старается.
— Я не понимаю!
— Я не дам ему того, чего он так хочет.
— Почему?
— Пошел он на х. й! — шипит, не раздвигая губ.
— Оля…
— Самое время сказать: «Прошу меня простить?». Да?
Я лишь положительно киваю и прикрываю медленно глаза.
— Не лезь мне в душу, Ася. Поняла?
Еще один кивок и гробовая тишина. Ах, как больно смотреть на эту пару. Кусаются, царапаются, но рук не разжимают. И что бы ни говорила разозлившаяся на что-то Оля, я безгранично верю человеку, с которым всего лишь несколько месяцев бок о бок живу.
— Костя уверен… — спокойно начинаю.
— Так слепо доверяешь Красову? — тут же обрывает.
— Нет причин не доверять.
— Ага…
— Да! — заметно повышаю голос.
И это истинная правда. Муж ни разу не обманул меня. И даже в тот последний раз, когда удерживал возле перил на здешней смотровой площадке, он мне шептал на ухо о том, что:
«Я стонал! Стонал, потому что было хорошо. Хорошо с тобой, Цыплёнок. Будем регулярно повторять, пока врач не разрешит тебе другой контакт».
По прошествии семи дней после совместной, плодотворной на признания ночи я определенно жалею, что в тот момент почему-то не спросила о его любви ко мне. Чутье сейчас подсказывает, что он бы не соврал, а я, возможно, стала бы счастливее на быстротечное мгновение или сгинула навек, услышав:
«Нет! Я всё ещё другую женщину люблю!».
— … Он оставил мне квартиру, но не убрался из жизни, — где-то рядом продолжает Ольга. — Снял однокомнатную жилплощадь напротив моей двери и пялится в глазок. Больной ублюдок! Следит за мной, пасёт, сторожит, как пёс цепной.
Зачем же мучить так друг друга? Какой в этом важный смысл? Есть причина, почему эти двое никак не могут разойтись?
— Олечка? — осторожно трогаю острый женский локоть. Юрьева вздрагивает и отступает, а её рука выскальзывает из моего некрепкого захвата и опадает, повисая плетью вдоль сухого вытянутого тела.
— М? — теперь с опаской смотрит мне в глаза.
— Он бил тебя? — рассматриваю Ольгу из-под своих насупленных бровей. — Издевался? Ты о чем-то нам не говоришь? Твой муж — преступник?
— Нет, — серьезно отвечает. — Этого еще мне не хватало, — куда-то внутрь добавляет, — для полного счастья.
Тогда, наверное:
— Он тебя обидел?
— Нет.
— Это не моё дело, но…
— Я для него никто, Красова. Слащавая внешность гада обманчива — не поддавайся, иначе он тебя сожрёт, а его щенячий взгляд и вместе с этим гордая осанка — приманка для подобных тебе ярких мотыльков. Не знаю, что говорит тебе твой Костя, я лишь хочу воскликнуть: «Лети, милая, лети! Не смей оглядываться, приближаться, поддаваться, ведь он тебя убьёт!», да кто меня послушает, ведь у Ольги давным-давно не все дома. Я тоже купилась на его погоны двадцать лет назад, а через год мы официально стали мужем и женой, поженились на радость его благородной мамы. Мне было всего лишь восемнадцать лет. Однако жизнь со старшим лейтенантом Юрьевым довольно скоро утратила романтичный флёр, а брачные оковы превратились в полицейские наручники. Я шлюха, Ася. Ментовская подстилка, понимаешь? Всё! — выкрикивает, отдавая мне приказ. — Довольно об этом! — шипит и судорожно сминает маленькую пачку, ломая ненавистный никотин.
— Не стоит курить, — смотрю на то, что она творит, и вожу из стороны в сторону головой. — Морской воздух, чистая природа и… Ты сжатый комок нервов. Можно обнять?
— Нет. Не выношу тактильный контакт. Однако в этой жизни, Асенька, необходимо попробовать всё, — поддев ногтём отраву, подхватывает узкий цилиндр и извлекает табачную капсулу на белый свет. — Такой девиз, Ася. Я решила, что должна. Слишком долго разрешения ждала. А в сущности, оно мне и не нужно. Плевать мне на то, что зудит палач, когда…
— Оль? — а я, наверное, обижаюсь и принимаю сторону её мужчины. — Зачем ты так? Может быть, Рома прав? Подумай о ваших детках…
— Ежедневно думаю, девочка. И да. Безусловно, прав. Всегда и постоянно. Кто об этом спорит? Но благодарю — сыта его нравоучениями. Отныне не намерена. Чем займемся, Ася, пока ждём нашу уже не юную принцессу? — стремительно вставляет в губы сигарету и, чиркнув колесиком, тотчас же подносит раскачивающееся в вальсе голубое пламя к кончику. — Очень неожиданное приглашение, если честно, но мне приятно. Если Костя поехал на массаж, маленькое уточнение — детский массаж, то ориентировочно, в котором часу твой муж планирует вернуться? Не нужно точное число, — затянувшись, выдыхает сизый дом, прищурив правый глаз, — достаточно твоего предположения.
— Думаю, через три-четыре часа, — пожимаю плечами.
— Я по-прежнему в толк не возьму, как свободно ты доверяешь Красову малыша. Он не мальчик, но всё-таки.
Он его отец. Что за дела?
— Да, конечно. У них полное взаимопонимание.
Не могу признаться, но иногда я чуть-чуть ревную. Например, когда Костя мурлычет Тимке сказку или вытирает голый зад после того, как вытащит ребёнка из детской ванны. Как же я со всем справлялась, когда жила одна?