— О! Так у тебя теперь в её нафталиновом клоповнике обозначена официальная ставка? Неужели протиснулся в соучредители? Не верю, старик. Не могла Терехова дать добро на такое своеволие. Спать, иметь и трахать — пожалуйста, но стричь купоны, вливать бабло в рекламу, сдавать отчёты — нет уж, увольте. Насколько помню, что мадам, как ласково её называет Юрьева, не так проста. Не за то она боролась.
— А за что? — усиленно козлина делает вид, что ничего не понимает.
— За самостоятельность. Инга у нас кто?
— Кто? — наверное, Фролову тоже интересно.
— Феминистка.
— Это вряд ли! — язвительной улыбкой кривит губы, переходит на странный шёпот и почти хрипит. — Да, как угодно, Красов. Называй её, как твоя совесть позволяет. Ты босс и роковой мужик. Но что касается изменения в ТЗ, то Инга не возражала, потому что с тобой тяжело тягаться, Костя. Всё очень просто.
— Мне кажется, там не обошлось и без тебя, Сашок, — подмигнув, не скрывая издевки, продолжаю усиленнее копать.
— Ошибся! Ты непростой хрен, Костя, в особенности, по таким вопросам, — похоже, я перестал быть интересным с точки зрения, а как там наш новый дом, а вот Фролов увяз в истерике, в которую себя же погрузил. — Ты профессионал, почитающий СНИПы, ГОСТы, законы, правила. Ты ревнитель порядка на строительных площадках. Поэтому тебе и доверяют. Полагаются на твою надёжность и стабильность. Да чего я, собственно говоря, распаляюсь, выплевывая дифирамбы? Ты просто, нагло, как по написанному, выкрутил моей женщине руки! Выдернул суставы и стал внимательно рассматривать, видимо, надеясь после задуманного мероприятия вернуть назад. Она под моей защитой, Котя. Не смей играть против Тереховой, чтобы потешить маленькую Красову! — писюша гордо задирает нос. — Принудил, показал, что на многое способен, когда дело касается твоей жены. Она-то хоть обрадовалась или Инга зря старалась?
Легко сказать. Ася чересчур разволновалась. Вернее, звонко запищала и куда-то убежала, развив при этом просто-таки крейсерскую скорость. Придерживая свой рваный бок, она через три ступени перепрыгивала только для того, чтобы удрать и скрыться от меня в своем укромном месте. Если честно, я долго не мог понять, а главное, найти тот уголок, в который Цыпа забивается, когда желает побыть одна, замкнуться где-то, чтобы в тишине о чём-то помечтать. Это, видимо, сиротское прошлое так грубо, дико, жёстко с ней играет. У неё ведь никогда не было своей комнаты, собственной кровати без ярлыка «казенное» с поправкой на инвентарный номер. Цыпа любит прятать и обожает прятаться. Достаточно вспомнить ту коробку под кроватью, тщательно упакованную швейную машинку, которую я тоже с большим трудом нашёл, да и вообще, все действия Мальвины носили шпионский независимый характер. Диагноз «Я смогу, я всё сама, отстаньте» у моей жены приобрел за двадцать пять лет неизлечимый и хронический характер. Ей тяжело на кого-то полагаться, кому-то довериться, раскрыться, показать себя, попросить о безвозмездной помощи. Ну что ж, нечего сказать. Весьма великолепное воспитание современного поколения предлагает великодушное человеческое общество. Как позже оказалось — конечно, в тот же день, что потайной карман Цыплёнка — давным-давно вышедшая из строя трансформаторная будка, и слава Богу, без электрической начинки, под гигантской лампой маяка. Согнувшись пополам, жена туда укомплектовывалась, как заброшенная кукла, поджав ноги, укладывала на колени подбородок и утыкалась лбом в облупленную стенку напротив её головы…
— Смешно? Чего ты улыбаешься? — дергает рукав Фролов.
— Скажем так, Александр, жена была взволнована. Слова не передать, как неистово бурлила, — я просто кое-что припомнил — и всё.
Случайно воскресил в чертогах памяти, как Ася звонко голосила, когда я, обхватив её за плечи, вытягивал скукоженное тело из неожиданно оборудованного дзота. Она хныкала, стонала, выла и шептала так громко, что из морских глубин поднялись смертоносные кальмары, чтобы засвидетельствовать ей своё почтение. Скользкие твари, как по команде, выглянули из воды, синхронно покачали клювами и покрутили щупальцами у подобия виска.
— Саш, правда, — я вынужденно отвлекаюсь на сообщение в смартфоне, — но мне уже пора.
«Костенька, я уже освободилась» — кратко и по делу написала мне жена.
— Это она? — показывает взглядом на то, что я кручу в руках.
— Ага.
— Возьмешь парочку отгулов, я так понимаю?
— Если ты оплатишь, — лбом утыкаюсь в шею друга. — Сашка, не могу поверить…
— О, блядь, теперь расклеился издыхающей медузой. Красов, пиздец! Это, видимо, гормоны.
— Наверное, — вворачиваюсь в жилу лбом.
— Оторвись на одно мгновение. На нас, между прочим, твоя Лилечка смотрит.
— И пусть, — скулю, как старый пёс.
— Уже ревёшь?
— Нет пока.
— По рукам. Два дня с оплатой. Кого оставишь вместо себя?
— Тебя, — леща кидаю и моментально замолкаю.
— Да ты проказник, старый плут, — Фрол хлопает по плечу в безуспешной попытке снять меня с себя. — Смотри-смотри, директор ходит по палате.
— Что? — заинтересовавшись, вынужденно отрываюсь от него.
Наш гордый и серьёзный Юрьев лениво рассекает площадь рабочего пространства, кому-то головой как будто в снисхождении кивает, кому-то пошловато ухмыляется, но чётким, хоть и неспешным шагом, направляется прямиком в Ольгин кабинет.
— Прекратил бы ты эти встречи на рабочем месте, — сокрушается Фролов. — Люди им завидуют. Женская половина, между прочим, ненавидит эту сучку, а мужская ставит Юрьева на счётчик, к тому же регулярно. Каждое утро начинается с повышения ставки. Ромку подкараулят и прибьют, а потом…
— Не завидуй, Фрол, не завидуй.
— Они ведь там…
— И что? Дверь закрывают.
— Обижаешь! — разводит руки. — Думаю, эта дама не скинет носовой платок, если не удостоверится в безопасности на местности.
На это есть причины!
— Пока, Сашок.
— Вообще не интересует?
— Что?
— Как долго это будет продолжаться?
Пока не забеременеет.
— Не всё ли тебе равно, писюша.
— Я убью тебя, если ты еще раз… — выставляет зубы Фрол.
— Пусть занимаются, раз только здесь у них получается расслабиться и получить наслаждение от близости, которой сознательно себя лишают дома.
— Трудно трахаться в постели, Костя, если кроватей две и между ними расстояние в двадцать с лишним метров.
— Пока!
— Черт! Они тем делают детей, писюша.
Да на здоровье!
— Жаль только, что поздновато спохватились, — Фрол отступает и, засунув руки в карманы брюк, подтягивает накачанные плечи к своим развесистым ушам.
— Думаю, что их малыш будет следующим, кого мы окрестим в той же церкви. Не каркай и вали в свой кабинет. Инга будет беспокоится, почему ты не употребил ссобойку, которую она, вероятно, завернула в двойной пакет.
— Не беспокойся. Один вопрос. Позволишь?
Ведь не отвяжется. Кобель!
— На себя вообще, что ли, не уповаешь? Или Ася не хочет? Один и всё? Единственный наследник твоей строительной империи?
Она слаба, да и Тимошка очень маленький.
— Без комментариев, — обращаю телефон к его лицу потемневшим от выставленной блокировки экраном, — уже ждёт…
«Нам достаточно одного!» — так я самостоятельно решил. Поднимем на ноги, вырастим, воспитаем, дадим путёвку в жизнь, потом порадуемся свадьбе и понянчим внуков. Разве дело в количестве, до которого необходимо добить себя и свою жену? У меня есть сын. Один! И мне нормально, я больше не ропщу на грубую судьбу.
А наш Тимошка проводит сегодняшний слишком длинный день в компании Алины Семёновны Яковлевой, которая, действительно, оказалась родной младшей сестрой любимой воспитательницы Аси. Я всё проверил. Её сын, Денис, выразил желание посотрудничать в этом плане — не настаивал, конечно, но всё, что нужно было для получения информации своевременно предоставлял. Одна семья, одна кровь, общие гены и разные по содержанию судьбы. Не хочу так говорить потому, как слабо в это верю, но пути Господни поистине неисповедимы. Кто бы мог подумать, что здесь, в приморском городке, небольшом посёлке городского типа, моя Ася встретит названую тётю, с которой Анна Яковлева с момента их расставания до своей кончины ни разу не увиделась.