Длинные густые светлые волосы, подколотые огромным крабом. Или как называется эта зубастая фигня? Идеальная кожа, с мелкой россыпью веснушек, разбрызганных исключительно на гладкой переносице. Гадские пронзительные глаза того прилипчивого голубого цвета, от которого в жилах стынет закипающая кровь. Прижатые к головке небольшие ушки и розовый, как жопка поросенка, рот.
— Вы наглый, Костя. Прошу прощения за грубость, но Вы напираете, а я вынужденно отбиваюсь.
Строит недотрогу, у которой весь образ о том орет, что:
«Кто первый встанет в очередь, того и будут эти чуни!».
— Нет, — убираю предложенную руку, отталкиваюсь от насиженного лежака, отряхиваю затекшие от долгого сидения ноги и поправляю ремень. — Разрешаешь залезть к тебе в сумку?
— Если Вас не затруднит.
Без проблем! Да отчего же.
Резинка для волос, массажная расческа, допотопный мобильный телефон, маленькое зеркальце, сменное белье — синтетическая футболка, до безобразия короткие джинсовые шорты, гигиеническая прокладка — на первый взгляд, по старой памяти, а также по объему — по-моему, на три большие капли, тот пресловутый древний кошелек и полностью отсутствующее полотенце, о котором она воркует пять с небольшим минут.
— Здесь нет того, о чем ты просишь, — шурую носом в огромной дамской сумке. — Юль, ты, вероятно, не взяла. Я…
— Мне пора!
Она намерена припустить и показать мне, как надо бы давать лихого стрекача?
— Стоять! — обхватив за локоть, подтаскиваю к себе гибкую фигуру и, приобняв, скрываю полуголую девчонку от похотливых глаз. — Пиджак сойдет?
— У меня его нет.
— Есть у меня. Где твои нормальные вещи, Ася?
— В домике.
— Ты снимаешь жилье? — развернув нас, обращаю свою спину незатыкающемуся прибою.
— Да.
— Стой спокойно, я сейчас накину тебе на плечи свой пиджак. Давай без нервов, птенчик. Но…
— Это что? — она кивает в сторону шипящего флайборда.
— Доска.
— Вот это да! — от изумления раскрывает рот, затем присвистывает, а после ярко улыбается.
Деревня, деревня, глухая, чтоб меня, деревня и срамной по обстановке ад…
Подобранные вверх бело-золотые волосы — толстый хвост, канатная коса, отсутствующий макияж, огромный круглый циферблат наручных механических часов, короткий сарафан и греческие сандалии. У девочки есть вкус и небольшие средства. Хотелось бы отметить, что фасон простого платья все-таки необыкновенный, а ткань наощупь дорогая и покладистая, нежащаяся в моих руках. Тонкие бретели впиваются в бархатную кожу и просятся под пальцы: так бы вниз опустил или разорвал на мелкие кусочки. Глубокое и острое декольте, эффектно демонстрирующее стоячую большую грудь. И пикантный небольшой разрез, приоткрывающий кокетливо вышагивающую ножку.
— Ты модница? — скашиваю взгляд и опускаю голову.
— Что?
— Очень красивый вид. А также — стиль и исполнение. Нерядовой наряд.
— Спасибо.
— Чем занимаешься?
— Я официантка.
— В городе? — хмыкнув, задаю вопрос.
— Да.
— Как тебе местный ужин? Вкусно или могло быть лучше?
В пляжном ресторане, на который я получил ее добро, она почти с поклоном за каждым разом участливо благодарила парня, обслуживающего наш столик, а до этого не стесняясь, как заведенная, нахваливала ничем особым не выделяющуюся еду. Притворялась и делала добро, скандируя возвышенные лозунги относительно незамысловатой по ингредиентам и подаче кухне.
— Спасибо. Сколько я должна? Вы заплатили…
— Мужчина пригласил, значит, он платит и не половинит счет. Нисколько! Ты помешана на деньгах?
— Но…
— Я все еще помню тот номинал, который ты пыталась затащить мне под пояс брюк.
— У меня есть деньги, Костя.
— Не сомневаюсь. Ты в отпуске — вот приехала на областной курорт, потому что зарплата официантки в какой-нибудь кафешке в чудо-городе не позволяет тебе купить комфортный тур, например, в Приэльбрусье или на Алтай. Твой потолок — местное море и сарай у тети Фроси, в котором ты вертикально спишь. Я ведь угадал?
— Я хорошо получаю, — отвечая мне, обиженно гундосит.
Видимо, в сравнении с теми, кто вообще ни хрена не делает, финансово, естественно, не огребая.
— Я не стыжу тебя, — со свистом выдыхаю. — Остановись, пожалуйста, — торможу и поворачиваюсь к ней лицом. — Устала?
— Нет, — не прячется и не стесняется, открыто смотрит мне в глаза. — Зачем Вы пригласили меня?
А действительно зачем?
— Тебе понравилось?
— Очень, — растекается, как патока. — А Вы…
— Я местный, Ася. Родился в точности на этом месте, если верить имеющимся блеклым сведениям. Здесь наш дом. Вернее…
Отныне только мой!
Мой дом, в котором сплю, под настроение столуюсь, посещаю туалет и облагораживаю своим присутствием просторный душ. Всего один этаж. Второй навечно погребен под строительными лесами. Он совершенно не используется тем хозяином, который, находясь в ужасном расположении духа, его искусно раздолбал. Там были комнаты, куда я не мог входить, чтобы не содрогнуться и не испытать приступ тошноты и долбанной обструкции. Там ведь жил тот непоседливый мальчишка и красавица-жена, от которой я сходил с ума. Там комната, в которой я с ней спал. Там детская, в которой мелкий парень строил из конструктора блядский зоопарк.
— Пойдем ко мне? — не глядя, прикасаюсь к маленькой руке, ласкаю пальцами прохладную кожу и обвожу ногтями контуры суставов, которые я мог бы разломать, слегка сдавив.
— Я…
— Пойдем со мной, Юла.
— Юла?
— Ты… — смаргиваю и некультурно сглатываю, как будто срыгиваю. — Извини. Очень верткая, как детская игрушка. Знаешь…
— Волчок? — подсказывает.
— Точно! — запрокидываю голову и устремляю вверх глаза. — Ну что?
— Зачем?
— Ты не отказываешься? Сильнее надавить, и ты поддашься? Упрашивать? Умолять?
— У тебя день рождения?
— Нет.
— Зачем ты приглашаешь, если…
— Посмотришь, как я живу.
— Зачем?
— Не говоришь мне «да», но и «нет» не произносишь.
— Я здесь никого не знаю, но люблю компанию. Поэтому…
— Выпьем по бокальчику вина, посмотрим на закат, сходим на маяк. Ты была на маяке? Хоть когда-нибудь?
— Нет.
— Прекрасная возможность! Чем тебе не грандиозный план?
Странная девица! Ей хочется и колется, но что-то точно сдерживает.
— Буду приставать. Говорю открыто. У тебя есть парень?
— Благодарю за честность, Костя.
— Я свободен, Ася. Не состою в отношениях. У меня нет девушки и нет жены, так что… Ты с кем-нибудь встречаешься? Ты, вероятно, не расслышала. Мужчина или сожитель? Ты замужем? Свободный брак?
— Нет, — передергивает голыми плечами. — Я нравлюсь, да?
— Да, — не задумываясь, отвечаю.
— А сколько Вам?
Сколько? Сколько?
— Скоро сорокет, — подмигиваю. — Старый? Дядя — дряхлый человек?
— Нет.
— Мне тридцать восемь, Ася, — как будто выдыхаю, валко расслабляюсь, усмехаясь.
— Ага, — похоже, я ее разочаровал тем, что скоренько состарился, спекшись на задворках не облагороженного пляжа.
— Я архитектор. Вернее, начинал с рисунков. Урбанизм. Проекты городской застройки и промышленный дизайн, чтобы облегчить существование человека в двадцать первом веке. Потом за ощутимое вознаграждение возводил местным богатеям курортные дома. А после начал собственное дело. Надоело прятаться. Если вкратце. Пришло, по-видимому, время выходить из тени и громко о себе что-то важное сказать. И ты знаешь, мне ведь улыбнулась чертова удача. Я оседлал волну и занял подходящую нишу на этом сегменте рынка. Государство мною довольно — я исправно плачу налоги и делаю бо-о-о-льшое дело. Я проектирую, обустраиваю и организую каждому свой личный уголок. Поняла?
— … — она смущается и «тупит» взгляд.
— У меня строительная фирма. Я учредитель и генеральный директор, по обстоятельствам — простой строитель, монтажник, столяр, под настроение — краснодеревщик, а временами — дорогой дизайнер, и так редко, что почти никогда — планировщик и расчетчик. Короче, полный спектр услуг — от наброска до косметического ремонта. Мы делаем все.