— Саш? — останавливаю рукоблудие рисунком и поднимаю на него глаза. — Ты завалился в мой кабинет и протираешь здесь штаны. Или говори, или молчи. Или сиди, или выметайся. Другого не дано. Я предложил варианты. Что выберешь, Фролов? Решил надуться и залезть в бутылку?
— У тебя испортился характер, Красов, — как умудренный опытом старик, дружок качает головой. — Рискну предположить, что это внезапно подоспевшие последствия черепно-мозгового приключения. Ты хмурый, все чаще злой в любой рабочий день недели, и только лишь по пятницам становишься придурком, который мотивирован, хрен знает чем, на то, чтобы извести меня эрудированным турниром, на котором есть только «он», «он», еще раз «он», а остальные — полуграмотные звери. Сегодня, между прочим, эта встреча отменяется. У меня, спасибо тебе, великий Господи, из небытия восстали планы.
Сказал бы проще:
«Я решил спетлять. Котян, какие возражения?».
— Что ты хотел, Фролов? — откидываюсь на спинку кресла, закрыв двумя руками чему-то улыбающееся лицо, растираю кожу влажными ладонями.
— Два или три вопроса, босс.
Всего-то? Бюджет? Дебет-кредит? Нулевое сальдо и командировочные расходы?
— Слушаю, — убираю руки от лица, опустив их на живот, сцепляя пальцы, формирую крепкий и живой замок.
— Как жизнь молодая?
Это первый? Он напросился, а я, пожалуй, загибаю.
— Потихоньку, — спокойно отвечаю.
— Скалишься, как идиот.
— Наверное.
— Это не вопрос, это утверждение. По всем признакам ты ни о чем не сожалеешь.
— С чего бы? — плечами пожимаю. — Тимка, Тимка, Тимка. Гляди! — принимаю устойчивое положение, повернув к нему фото сына, тычу пальцем в детский нос. — Похож?
— Не вижу сходства, если честно.
— Не вредничай, писюша. У него мои глаза и проступающие ямочки на щечках, когда он улыбается. А за нехорошие слова я изгоняю тебя из круга милых приближенных, вращающихся вокруг меня исключительно на долбаном доверии. А Ромка, значит, будет крестным папой. Сын — моя копия. На этом разговор закончен.
— Крестную маму не забудь. И потом, — Сашка грубо хмыкает, — давно ли ты стал таким нежным, отче? Женитьба повлияла, и ты поплыл?
— Не беспокойся, все под контролем. Юрьев, сказал, что почтит за честь и, естественно, не возражает. То есть до этого я не был нежным? На это намекаешь?
— Ты был мужиком, которому наставила ветвистые рога одна, — прокашливается, подбирая нужные слова, — блудница. А сейчас…
— Раздражаю?
— У тебя, похоже, рай в штанах.
— Сашка, отвали с такими бестактными, припорошенными сальностью, вопросами. Мне кажется, вернее, тон твоего голоса и мысли, которые ты транслируешь, выдают нервозность и слабенькую зависть.
— Я тебя, боссик, заверил, что не имею привычки завидовать женатым мужикам. Но, если честно, девочка понравилась. Она хоть и твоя жена, но глаза-то ты мне не выколешь. Смотреть на это чудо я могу без спроса и оплаты за экскурсию.
Ему бы моментально успокоиться, пока новоиспеченный экскурсовод рога и «карандаш» не обломал.
— Так он разводится или не разводится? — теперь сипит Фролов.
— Кто?
— Юрьев, — изображение на его лице визжит сейчас о том, что я как будто ни хрена не догоняю.
Но, если честно, я и не вдавался в такие скучные подробности.
— Без понятия. Но мы ориентировочно через два месяца, наверное, с небольшим, посетим купель. М? Каково?
— Это я уже понял. Тебя заклинило, заело и твой эгоизм теперь сквозит из всех щелей. Разреши другой вопрос…
— Еще один? — таращусь, как будто вижу Фрола в первый раз. — Это был пристрелочный и холостой, а следующий…
— Твое кольцо на правом безымянном пальце означает, что Инга свободна?
Если честно, вот именно сейчас ну ни хрена не понял.
— Наверное. Я не знаю, — скашиваю взгляд, надменно выгибая губы. — Почему спросил?
— Она меня достала, босс.
Очень интересно! В каком смысле и как сильно? С Ингой Тереховой у меня не только все закончилось, но и ничего не начиналось, потому как не сложилось — нам судьба с ней с самого начала не благоволила. Перед тем, как жениться, где-то за семь-восемь дней я назначил ей свидание. Хотелось уточнить, что без продолжения и ни к чему конкретному меня, как вторую половину на той встрече, не обязывающую. В мозгах сейчас всплывает красочное воспоминание о том, как я любезно согласовывал устраивающую обоих дату, затем, конечно, время, и на крайний случай, место, но с появлением Тимофея и его странной матери, все быстро закрутилось и само собою прекратилось. И я, уже себя почти не помня и не контролируя, стою перед государственным большим столом, при этом заряжаю гордо клятву, даю на всю оставшуюся жизнь обет дальнейшего безбрачия, затем целую молодую, а напоследок жестко консумирую наши отношения на теплом кухонном столе, возле которого меня настигли страсть и похоть, от внезапного наличия которых, если честно, впору вешаться, раз застрелиться нечем.
— Чем? — строю глазки и направляю в угол губ язык.
— Ты вроде не мальчик, Красов, а слился, словно дряхлое динамо. Она, бедняга, не могла понять, что пошло не так и…
— Она мне не звонила, — резко отрезаю. — Насколько я владею информацией, то нечто личное твой шеф, Фролов, вообще не обещал. В чем, собственно, дело?
Сашок выстреливает верхней половиной тела, подается к моему столу, раскладывая на поверхности двуглавым веером согнутые в локтях руки:
— Я могу приударить за ней?
— Да ради Бога. Не вижу никаких проблем.
— Значит, у тебя серьезно?
Круто завернул. Я и не просек опасность ситуации, в которую черт меня завел.
— Сашка…
— Отверни с Юрьевым. Он идиот.
— Добрый вечер, мы, кажется, нехило тронулись? Что отвернуть?
— Я буду крестным. Пока он разбирается с личной жизнью, я намерен приобщиться к чужой семейной. Продегустировать и насладиться. Хочу почувствовать букет, от которого некоторые мальчики превращаются в слабеньких людей. Но ты не пожалеешь…
Что-что?
— … Я хороший крестный, к тому же состоятельный и не жадный, — оттопырив большие пальцы, выставляет самый лучший жест на мой стеклянный стол.
— Есть опыт? Ты, — посмеиваюсь себе в кулак, — крестный многоразовый отец?
— Похихикай, — и через зубы добавляет тихо, — мудозвон.
— Саша-Саша, — качаю головой. — Как не стыдно? А Терехова — это, я так понимаю, повод? Ты таким нехитрым способом решил пролезть ко мне в родственники? Приобщиться, значит, захотел? Какой пассаж! Однако сказать, что я категорически против, означает нагло соврать. Но ты, дружочек, все-таки имей в виду, что настойчивые нахлебники за моим столом не приветствуются.
— Я самодостаточный и верный. И нет, я ничего не выгадывал. Просто одно повлекло за собой другое, — стучит ладонью по столу. — А в результате получился плавненький заход с последующим мягким приземлением. Вероятно, Инга зайдет к нам, как надежный клиент, когда подпишет договор.
— Не понял! — теперь, по-видимому, мой черед расставлять руки и упираться ими в стол.
— Ее торговые площадки требуют расширения. Вернее, ей не хватает места для новых магазинных точек.
— Она их выстраивает поверх имеющихся? — глупо скалюсь. — Саш, давай чуть-чуть быстрее.
— У нее есть земля. Здесь, неподалеку. Уверяю, что обожаемые командировки будут практически «не выходя из дома». И самое главное, что там всё по закону — Ромыч тщательно проверил и заверил, что проблем с землеустройством нет и никогда будет. Короче, в этой деревне намечается миленький магазинчик для модниц с денюжкой в кармане. Ей нужно быстро и с гарантией. Я бы уточнил, что очень-очень быстро. Она не нищенка. Финансовые средства тоже на месте, так что — без обмана. Ингуся готова внести аванс — процентов семьдесят-восемьдесят — и ударить с тобой, женатик, по рукам. Костя, она не претендует на тебя, как на мужчину, — отрадно слышать, хоть и несвоевременно, — но желает видеть нашего крутого босса в качестве человека, который устроит ей личное счастье, набив карманы бабками с продажи женских платьев.