— Да-да. Все подходит и все устраивает. А Вы не ответили на мое предложение. Один — один! Я права?
В чем? В чем эта активная многодетная мать права?
— Вам виднее, — снимаю свой передник, в широком кармане которого перекатываются две пары ножниц, игольница, мелок закройщика, наперсток, катушка ниток для разметки швов и измерительная лента.
— Не внушаю доверия? — пока она выдвигает свои версии, я становлюсь за ее спиной и осторожно начинаю раскрывать потайной замок будущего платья. — Я умею дружить, Ася, — повернув голову, вполоборота обращается ко мне. — Бесконечный декрет сделал меня вынужденной отшельницей и лишил драгоценного общения. Кто захочет общаться со мной, если мои интересы сейчас сводятся к тому, что необходимо купить с солидной скидкой несколько упаковок подгузников, сделать прививки, посетить врача, промыть носик этому сопливцу, сделать массаж и выпустить скопившиеся газики. Я ночами не сплю, а днем, естественно, изображаю сонную муху. Слава Богу, что старшие посещают детский сад. Я на нянечку по глупости и молодости не согласилась, когда Саркис предлагал, а теперь сформировавшаяся привычка не позволяет оставить малышню на постороннего человека. Все мои подруги либо пока еще не замужем, либо не имеют детей, либо категорически от них отказываются. Они работают, встречаются, смеются, посещают вечера, идут в кинотеатры на последние сеансы, чтобы поцеловаться с ухажерами на предназначенных именно для этого рядах, на выходных и в праздники бегают по магазинам, а я… Я присыпаю розовую попку календулой или ромашкой, агукаю и теряю волосы, потому что лишние зубы уже выпали.
— Это временно, — спускаю с плеч ткань и скатываю лиф до женской талии. — Нужно переступить. Только осторожно, — предусмотрительно предостерегаю.
— Ага-ага, — дергая телом и вращая крутыми бедрами, Эльмира сбрасывает пока еще полуфабрикат на пол и по очереди переносит ноги через кучу темной ткани. — Давайте общаться? У Вас есть маленький сын, у меня — по возрасту почти такой же. Разница в несколько месяцев ничего не значит для этих сорванцов. Мы могли бы вместе гулять, судачить о мужьях, делиться радостями или горестями. Посмотрите, Ася, на меня. Замужем, с тремя детьми, но все равно одна.
— А Карина?
— Незамужняя и абсолютно не понимающая, как это жить ради кого-то. Карина — бизнесвумен. Уверена, что Вы это поняли по стоимости ее заказа, а я, — недовольно хмыкает, будто сожалеет о не реализовавшихся по чьей-то милости собственных желаниях, — мясной отдел в местном супермаркете.
Женщина-мясник? Да уж! На месте этого Саркиса я бы поостереглась делать дамочку в четвертый раз беременной. У нее крупная фигура. Про таких, кажется, говорят большая кость и тугое сухожилие.
— Ой! — вскрикивает беспокойная клиентка и трепещущими довольно толстыми, как для молодой женщины, пальцами указывает на переноску, в которой дремлет Тимка.
Проснулся? Потянулся? Зевнул? Намерен покричать? Проголодался или просто заскучал? Сын тянет ручки и сучит ногами, задевая бортик.
— Я ищу работу, Эльмира. На неполный рабочий день. Из-за сына, — чему-то улыбаюсь. — Вы не знаете, есть ли подходящие вакансии? Я умею все.
— Зачем?
— Хочу работать и иметь полную финансовую независимость от мужа.
— Он, что ли, скупердяй? Хм! Я, видимо, перехвалила этого мужчину. Про себя, про себя, конечно, Асенька.
Пожалуй, однозначно нет, чем стопроцентно да! У меня даже появилась пластиковая карточка и средства, которыми я могу распоряжаться по своему усмотрению. Так объяснил мне Костя и, подмигнув, неспешно облизнул испачканные медом губы.
— Нет.
— Жлоб?
А разве это не одно и то же с тем, что она сначала выдвинула?
— Нет.
— Следит за тобой? Считает денежки? Проверяет покупки? Ограничивает их количество?
— Нет.
Вернее, я этого не знаю! Не знаю, потому что ни разу не воспользовалась тем, что бережно вложила в карман своего кошелька. Не доверяю электронным платежам и всегда предпочитаю исключительно наличность.
— Мне уже пора, Эльмира.
— Да-да, да-да, — она подходит к переноске, которую раскачивает мой сынишка. — Можно? — направляет руку к вздрагивающему маленькому животику.
— Да, — разрешаю, но все же напрягаюсь и сосредотачиваюсь.
— Привет-привет, Тимоша! — она щебечет, посмеивается, щекочет пузико ребенка и даже корчит малышу смешные рожицы, от которых у моего мальчишки откуда ни возьмись прорезается громкий голос и стопроцентное недовольство. — Все, все, все! Не буду больше. Ах, ты ж, маленький шалопай. Глазки темные, а волосики русые. На отца похож?
Мягко улыбаюсь и подхватываю свою рабочую сумку.
— Нам уже пора.
— Я поспрашиваю насчет работы, Ася. У нас, откровенно говоря, большая кадровая текучка. Сеть большая, а город маленький. Один здоровый супермаркет на когорту случайных отдыхающих. Это же курорт, а значит, здесь превалирует исключительно сезонная работа. Но…
— Я буду очень признательна Вам, Эльмира.
— На «ты»? Договорились? — она отходит от ребенка и, опустив вдоль тела руки, выжидающе поглядывает на меня.
— Хорошо, — я соглашаюсь и снимаю с кресла люльку с сыном.
Телефон! Телефон! Телефон… Черт возьми! Похоже, полностью разряжен и не подает признаков какой-либо интерактивной жизни. Костя пытался установить на эту модель какую-то программу для обмена мгновенными сообщениями, но, к его сожалению или моему счастью, устройство такого типа не поддерживает подобный способ общения. Зачем нам, в сущности, мобильный телефон? Для связи. Для обмена важными звонками. Для коротких сообщений. Так вот! Мне этого вполне достаточно. Я не поклонница социальных сетей, фотофинишей или модной чуши, от которой пищит современный человек и без чего мужчина или женщина современности и будущего уже не представляет свою жизнь.
Сын потяжелел, а переноска не уменьшилась в размерах. С трудом передвигаю ноги, коленями цепляюсь за пластиковую ручку, вздыхаю глубоко и морщусь от тянущей противной боли в правой нижней части живота.
Куда? Куда? Куда? На улице царит жестокая жара. Летний зной высушивает воздух и выжигает немногочисленную зелень. Выставляю сына на невысокий парапет, затем осматриваюсь и сразу застываю, поймав на себе внимательный взгляд мужчины, с которым я совсем недавно познакомилась.
Это же Роман? Юрьев, кажется? Друг Кости, его коллега по работе, правая рука и теплая жилетка для «поплакать по душам», когда поговорить как будто больше не с кем. Так мне муж сказал, когда представлял своих знакомых, при этом выдавая каждому смешную характеристику. Фролов — отъявленный бабник с огромным стажем и пробегом по безотказным девочкам, кобель с купированным хвостом, но большим хозяйством — питбуль с красивыми глазами; еще, к тому же, законченный ловелас и «золотая курочка-несушка», «писюша» для своих, смотритель общака и крепкая рука. А Юрьев — человек-приказ, стоическое молчание и титаническое терпение; мужчина — страшная судьба, верный человек, несчастный муж, еще, по-моему, закон, порядок, жесткий по понятиям и по принятию решений, а напоследок — «долбанная верность однажды неосторожно произнесенному слову».
— Ася? — мужчина обращается ко мне, пока обходит нос своей машины. — Добрый день! Не прячьтесь, я Вас узнал.
— Здравствуйте, — отвечаю и вместе с этим задираю голову наверх, как будто бы внимательно рассматриваю фасад многоквартирного дома, из которого вот только-только вылезла.
— Что Вы здесь делаете? — по-моему, он где-то возле и довольно близко. Я ощущаю тепло его дыхания и шевеление своих волос, когда он задает вопрос и что-то даже отвечает. — Заблудились? Или…
— У меня была здесь встреча, Рома. Простите, я не помню Вашего отчества.
— Неважно. Рома, Роман — и вполне достаточно. Вы одна?
— С сыном, — киваю на улыбающегося Тиму, посасывающего при этом соску.
Как маленькому удается совмещать два дела сразу?
— А Костя с Вами?
— Нет, он на работе.
— … — похоже, диалог закончен? Этот Рома только загадочно и очень странно улыбается, а я, по ощущениям, краснею и сознание теряю. — Вам плохо, Ася?