— Синий лён! Горит, как пламя, синий лён, и, если я в тебя влюблён, твои глаза сияют добрым светом. Виноват, наверно, в этом, — ресницами трепещет, моргает неохотно, корчит рожицу и наконец-то просыпается. — Синий лён!*
— Костя? — жена пытается подняться. — Ты? Я… Что происходит? — скашивает взгляд, рассматривая звёздное небо, которое раскинулось на потолке этой спальни. — Это сон? Что со мной? Ты… — водит перед мои лицом ладонью, затем касается лба, бровей и носа, спускается на губы, но останавливается на слегка заросшем подбородке. — Привет! — мягко улыбается.
А я целую эти губы, пока в башке звучит заезженная старостью пластинка:
«Ведь он волшебник, синий лён, нам снова сказки дарит он, и наяву весь мир наполнен снами, может, просто шутит с нами, синий лён? Твой синий лён, в который я влюблён».
*Синий лён — песня на музыку Р. Паулса, стихи А. Курклиса, исполняла Лариса Мондрус.
Глава 12
Чему завидовать? Я не любовь!
— Ступина-а-а-а-а! — визжит с распахнутыми по сторонам руками поджарившая кожу на палящем солнце Лерка. — Привет, детка! Маленькая моя, подруженька любимая. Господи, сколько времени прошло?
— Немного, — бухчу, придерживая детскую головку Тимки, сладенько посапывающего на моей груди в эластичном слинге. — Не кричи, пожалуйста. Он только вот заснул.
— Прости, прости, прости. Ух, ты мой сочный персик, кабанчик в сахарном сиропе, сладкий зайчик, крошечка с красивыми глазами, — пристраивает ковшом уложенную ладонь на макушку сына, прикрытую легкой шапочкой и трогает губами ткань, целуя темя. — Он возмужал, малышка. Не узнать в этом бутузе мелкого, которым был, когда мы вас из роддома забирали. Стал отдаленно смахивать на взрослого чувака. Ты кормишь парня на убой? Иди ко мне, — обнимает мои плечи и бережно притягивает к себе, губами трогает висок и потирается щекой. — Я соскучилась, Ступина. Мы так не договаривались, подруженька. Ты должна была выйти на связь и доложить о своих успехах. А ты?
Так я и вышла. Не пойму, в чем дело и что не устраивает Валерию сейчас?
— Извини, — потупив взгляд, в чем-то даже каюсь. — Очень мало времени…
— Третий месяц пошел, как ты уехала на море. Черт, Аська! Я ведь волновалась. Твои короткие и совсем не содержательные сообщения — мол, у тебя все хорошо — не несли никакой полезной информации, зато порождали кучу неудобных вопросов.
— Я его нашла, — предвосхищая то, что будет следующим, действую на опережение и резко отвечаю. — Нашла Костю.
— И? — подруга оглядывается. — Давай присядем, — кивает на только что освободившуюся лавку.
— А Даня где?
— Паркует машину. Не отвлекайся, солнце. Итак?
Я вышла замуж за отца моего ребенка, живу с ним, готовлю завтраки, обеды, ужины, убираю дом, стираю, глажу и угождаю, стараюсь соответствовать чему-то, учусь прислуживать и кланяться, снижаю градус неповиновения и демонстрирую покорность в интимных вопросах, в которых, по правде говоря, ничего толкового не знаю.
— Вот! — поднимаю руку, к ней обращая тыльной стороной своей ладони, показываю обручальное кольцо и стыдливо прячу взгляд.
— Что-о-о-о-о? Это то, про что я сейчас подумала? — Валерка пялится, чересчур выпучиваясь. — Еще разок, детка, для очень непонятливых и ослепленных южным солнцем. Не может быть!
— Обручальное кольцо, — шепчу под нос. — Я замужем, Валерия.
— Ася! — воскликнув, двумя руками крест-накрест тут же закрывает себе рот.
— Все хорошо, все хорошо. Правда-правда! — для убедительности киваю головой и пытаюсь снять с ее губ запечатывающий всё и вся замок. — Это правильно, так и должно быть. Он отец…
— Он тебя заставил, что ли? Гад! — сокрушается, покачивая головой. — Мерзавец, да? Ты в рабстве? Что-нибудь подписывала? Контракт или отказ от ребенка? Блин, говори немедленно, не утаивая ничего. Ты женщина-шкатулка с офигительным сюрпризом. Быстро, Ступина! Или у тебя теперь другая фамилия?
— Я Красова, а Тимофей…
— Нет! — вскрикивает Миллер. — Не может быть! — звучит как будто бы я этого недостойна.
Она, похоже, чем-то недовольна, вопит и собирается меня прибить? А я, если честно, не могу припомнить тот момент, когда наши отношения из уверенно дружеских перешли на повышенный уровень сверхдоверительных и слегка интимных.
— Тебе нужна поддержка, детка? Помощь? Солнце, это вообще законно? Или твой брак, упаси Господи, фиктивный?
Совсем наоборот. Мой настоящий муж — порядочный и честный человек. Он бесконечно прав во всем: в своих намерениях, действиях, мыслях и желаниях. Костя точно знает, как дОлжно и как будет правильно. Он опытный и взрослый. Красов — хозяин этой жизни, счастливый, состоятельный мужчина, не знающий несчастья и не слышащий жалких слов «я не умею», «я не хочу», а также — «не знаю и не собираюсь этому учиться». Костя бесконечно прав во всем. Со мной — огромная проблема. Я… Только я… Я не права! Ни в чем, как ни стараюсь.
— Он предложил, а я согласилась. Лер, принуждения не было, если что. Все добровольно и по обоюдному согласию, разве что Тимошку не спросили. Да он бы и не ответил нам, но на церемонии вел себя тихо и даже не дремал, зато внимательно следил за тем, чтобы мы не забыли обменяться кольцами и закрепить легким поцелуем наш союз. Я очень счастлива и спокойна.
— Да уж! Я вижу! Тебя просто-таки распирает от счастья, от переизбытка последнего, видимо, ты перешла на лирическую прозу, — она откидывается на составленную из деревянных брусьев спинку лавки. — Почему не сообщила раньше?
— Замоталась и не успела.
— Подобные объяснения прокатывали во времена безоблачного детства и такой же юности, а сейчас — извини, но поверить не смогу.
А я не собираюсь перед ней оправдываться, если что!
— Я замужем всего лишь месяц с небольшим.
— Господи! — всплескивает тонкими загорелыми руками. — Ты шутишь или специально дурочку играешь? Он, видимо, влиятельный хрен с о-о-о-огромным даром убеждения, раз ему удалось в такой короткий срок все организовать. Кольцо я вижу, впрочем, как и неиссякаемую «радость» — последнее говорю, предполагая с двух сторон кавычки — на твоем лице. А платье? Платье-то у тебя было или Его величество не соблаговолило устроить торжественное мероприятие по соответствующим понятиям? Быстро и на коленке, да? У-у-у, чертовы мажоры! Он кто? Нужно больше информации, — зло прищуривается и даже порыкивает. — Р-р-р! Блин, где Даня? — вращает головой, потирая руки. — Новости, скажем так, не очень радостные и ни хрена не ободряющие. Я не могу поверить, Ступина или Красова — плевать, что ты на такое согласилась. Сколько ему лет? Он нормальный, способный, например, к интимным отношениям? Он лох, урод или импотент, схватившийся за тебя с Тимошкой, как за свой последний шанс? Напомни-ка, пожалуйста.
Напомнить? Похоже, Лерка элегантно пошутила.
— Ему почти сорок и…
— Сорок! — подкатывает глаза.
— Не ты ли говорила, что возраст не помеха…
— Я не заставляла тебя связывать с ним свою судьбу, — шипит, оскалившись. — Брак — это брак, а…
— На другие отношения он не согласен.
— Порядочного корчит?
— Ты злишься? — немного отстраняюсь от совершенно очевидно раздражающейся все больше и больше единственной подруги.
— Господь с тобой! Я недоумеваю, Ася, и еще чуть-чуть обалдеваю. Я не могу поверить, что у тебя в башке каша, вязкая, полусырая, пресная и…
— У меня, — пытаюсь улыбнуться, да только, видимо, не слишком получается, — все отлично, Лерик. Костя меня не обижает, и, к тому же, он очень любит сына.
— А тебя?
— Меня?
— Сколько раз ты с ним в общей сложности встречалась? — толкается в плечо.
— Ты сказала…
— Я сказала, что неплохо бы найти того мужчину, который заделал тебе это маленькое чудо и поговорить, возможно, познакомиться с ним поближе, обозначить точки соприкосновения, о чем-то договориться, но уж никак не выходить за него замуж.
— Он признал Тиму…
— Облагодетельствовал, да? Готова забиться на кругленькую сумму, что он потребовал тест на отцовство…