Она права! Все так и было. Немного неприятно для Тимоши, а для меня… Противно!
— … затем облизывал ватную палочку, волосы и ногти предоставлял, чтобы откреститься, да?
— Все хорошо, — кривлюсь и скалюсь. — Вон Даня идет, — я замечаю парня Лерки, шагающего к нам.
— У вас брачный договор?
— Что?
— Ты подписывала что-то, кроме, конечно, гроссбуха с заметками об актах семейного состояния граждан Российской Федерации?
— Нет.
— Черт! — подруга отворачивается от меня и машет парню. — Сейчас и я тебя кое-чем порадую. Я беременна, Ступина, — тихо добавляет. — Срок небольшой, но точный и определенный. Он пока не знает, — кивает на приближающегося к нам мужчину. — Ты первая, кому я открылась. Знаю, что умеешь хранить секреты, поэтому не выдавай меня. Хорошо?
— Да, конечно. Поздравляю, Валерик, — поддерживая сына, подаюсь немного на нее, хочу поцеловать и приголубить, но Лера отклоняется, а затем отворачивается, выставляя руку. — Что случилось? Ты…
— Я очень рада, но держу от него известие в секрете. Мало ли. И потом, еще ничего толком не решено. Возможно, нужно будет избавиться от малыша.
— В чем дело? — сквозь зубы говорю.
— Мы слишком молоды, солнце. Ребенок был не запланирован — так получилось. Страсть захватила. Мы поругались, а потом как-то не так помирились и вот, видишь ли, подоспели толстые последствия. Именно сейчас я к этому не готова. Понимаешь? Хотела бы повременить, но…
— Нет, — поправляя полотно, укрываю сына, прячу маленькое личико от солнечных прямых лучей, — не понимаю.
— Данька только-только нашел достойную работу, стал хорошо получать, мы настоятельно потребовали независимости от родителей и перестали принимать их подачки, я…
— Малыш вам не помешает, Лера. Данька любит тебя. Я вижу.
— Господи, Ася! Ты что-то видишь? — прищуривается и с издевкой скалится. — Я сейчас животик надорву.
Да! Я вижу всё! Понимаю и страдаю от того, чему при внимательном созерцании становлюсь единственным свидетелем. Для Кости важен только бизнес и, как это ни странно, мой Тимошка. Последний — с недавних пор, конечно: муж, наконец-то, стал брать мальчишку на руки, что-то нашептывать крохе на ушко, гладить пузико, похлопывать по спинке, высаживать в позу Будды и делать легкую зарядку, приучая Тимку к ползанию и уверенному перевороту на живот. Сынок пищит и улыбается, когда оказывается на руках у своего отца. Стыдно признаться, конечно, но в такие моменты я надуваюсь, как мышь на крупу, и считаю кроху предателем: я его выносила, я мучилась, пока переживала схватки, а после тужилась и не плакала, когда его принимали, чтобы выложить скользкого и беззащитного мне на грудь. Я была с ним каждую секунду его короткой жизни, а Костя всего лишь месяц назад заявил на Тимофея права, но приобрел неограниченное доверие и глубочайшее уважение почти с первого дня нашего появления в огромном доме.
— Привет! — Даниил останавливается в точности перед Лерой, мне кивает в знак приветствия, не снимая с носа черные очки. — Спит?
— Угу, — как болван мотаю головой.
«Ася, вы где?» — отвлекаюсь, чтобы прочитать короткое сообщение, внезапно появившееся в нашем чате.
«На набережной. Я встретила здесь своих друзей» — «машу» ему рукой и добавляю легкую улыбку.
«Сориентируй, я сейчас подъеду».
Он меня не спрашивает, хочу ли я того? Ему, по всей видимости, все равно.
«Я с друзьями. Все нормально. Буду через сорок минут дома».
«Я проехал первый виток на серпантине. Центральная? Возле парусника? Там, где подают напитки для луау?» — он засыпает наш эфир короткими предложениями, которые я не смогу проигнорировать, как ни постараюсь.
«Центральная. Мы на лавочке. Ко мне в гости приехала Валерия Миллер, лучшая подруга, и ее парень, Даниил. Нас трое, четвертый — сладко спящий Тимка, и…» — не знаю, что еще добавить. — «Спасибо за цветы!».
Он прочитывает — я вижу подтверждение, и тут же выставляет статус «не в сети», но — «был недавно».
— Что случилось? — дергает мой локоть Лера. — Привидение увидела?
— Нет. Ты…
— Заканчивай вилять. Что происходит?
— Костя присоединится к нам через несколько минут, — глотаю буквы. — Вы не возражаете?
— Это замечательно, — Миллер хлопает в ладоши и подпрыгивает на месте. — Оценим твой выбор, солнце, и зададим мужчине неудобные вопросы. Как у него с речью? Он стеснительный?
Если бы! Костя — мастер жутких слов. Острый, ядовитый язык, демонстративная несдержанность в выражениях, отъявленная грубость в некоторых суждениях и желание смутить меня сальностями и пошлыми намерениями — основные рычаги нашего общения. По правде говоря, я не сразу нахожусь с ответами на то, что муж транслирует с огромной скоростью и завидным постоянством. Мне зачастую тяжело и неудобно, почти всегда, конечно, нечем крыть, однако остается лишь поквакать, повздыхать и тихонько посопеть, выказывая тем самым полную несостоятельность и смущение, накатывающие так же стремительно, как и его бархатный абьюз.
— Нет.
— Освежи мне память, девочка.
— Не хочу, — пальцами проглаживаю голенькие ножки Тимы, которыми он неумело обнимает мой живот.
— Брюнет или блондин? — она настаивает.
— Брюнет.
— Глаза — все ясно, — тычет пальцем в раздающиеся ноздри маленького носа. — Карие, глубокие и умные?
Оче-е-е-ень… Я ведь в них тону, не борясь ни капли за свое спасение…
Автомобиль мужа останавливается где-то через пять минут возле кованных перил, аккурат напротив нашей лавочки. Дневные фонари гаснут, кузов, покачнувшись, врастает в плитку, словно вкопанный, а вслед за этим широко распахивается водительская дверь и мужская нога, обутая в темно-коричневые дорогие туфли, выставляется на подножку серебристого цвета.
— Он носит траур? — хихикает Лерка. — Мужчина, сгубивший лучших женщин на земле. Синяя борода — его, наверное, второе имя? Ты его аккаунт посещала? Ступина, порадуй и скажи, что все-таки страничку в сетке завела, — я головой качаю, а это означает, что «нет», вдобавок даже «и не собиралась». — Зря-зря. Интересно было бы узнать, сколько там друзей, а главное, подружек, случайно занесенных в черный список, чтобы отвести удар от вездесущей молодой жены. Ты проверяла, может, он уже женат?
Это очень грубо! Зачем же так?
— Нет.
— Нет? Хм-хм. Что за цветовой набор для лета?
— Ему идет этот цвет. Мне очень нравится. Перестань, пожалуйста.
Сегодняшняя одежда Кости подходит под простое описание — белый верх и черный низ: белоснежная рубашка с закатанными по локоть рукавами, узкие черные брюки, подчеркивающие длинные, стройные и жилистые мужские ноги, мягкие кожаные туфли на тонкой подошве — летний вариант делового обувного стиля, наручные механические часы с металлическим ремешком и непроницаемые черные очки, которые он не снимает, пока двигается к нам неспешным шагом, засунув правую руку в брючный карман.
Я порываюсь встать, чтобы подойти к нему, но чьи-то цепкие подвижные пальцы внезапно остужают мой порыв.
— Ступина, ты больная, что ли? Сиди и не отсвечивай. Отвернись и не смотри в ту сторону. Он не останавливается и сюда идет. Черт! Да он крутой! Божечки-кошечки! Мяу-мяу! Опасный и очень дорогой мужчина. Красивый и наверняка чужой. Выражение про сходство обезьяны и имеющегося в наличии представителя сильного пола в данном случае точно не работает. Он модник или фотомодель? Работает лицом и телом? Где же таких делают и как находят среди разнообразия для стОящего выбора? Даня?
— Да? — Леркин парень немного напрягается, но тут же расслабляется, когда Миллер укладывает голову ему на плечо.
— Я тебя люблю! — я слышу, как она лепечет жениху на ухо.
— И я тебя. Крошка, не заводись.
О таком, по-моему, говорят:
«Идиллия, семейный рай и долгожданный паритет!»?
— Привет, — рассматривая мужские ноги исподлобья, обыденное говорю.
— Добрый день! — подмигивает мне и протягивает руку поднимающемуся Дане. — Я Константин, можно Костя.
— Даниил, для друзей и знакомых — Даня.
— Приятно познакомиться, — кивает муж и становится в точности передо мной, при этом своими коленями упирается в мои слегка расставленные ноги, осторожно наклонившись, целует в лобик Тимку, а затем, отодвинув слинг, вытаскивает сонную мордашку на свежий воздух. — Сын негостеприимен? Спит и не участвует в разговоре?