Конечно. Я ведь не из другого измерения и прекрасно знаю, что в этой жизни покупается и продается, и какой ценой.
— Ему угрожают? — набычившись, шиплю.
— Нет, — стряхивает пепел в блюдце, служащее пепельницей. — Я не о том.
— Извините, — наконец-то захожу в кабинку и, закрыв за собой дверь, обращаюсь к фарфоровой чистой вазе своим лицом.
Об этой женщине я ничего не знаю, но почему-то не ставлю под сомнение ее слова про то, как моему мужу льстят, заискивают и покупают его внимание. Например, эта Инга.
«Костя ей не рад!» — пока разматываю рулон с одноразовыми сидениями, прокручиваю очевидные выводы, которые посетили мой разум после того, как мы друг другу были с ней представлены. — «Она пришла на праздник без приглашения или все-таки кто-то же сюда ее позвал? Фролов! Этот Александр, который всех задрал!».
— Здесь две кабинки? — кто-то, видимо, сюда вошел.
— Одна, — тихо отвечает Ольга. — Там занято. Но Вы будете следующей, я не претендую.
— Я Инга Терехова.
— Ольга Юрьева.
Наверное, они друг другу протягивают руки, пожимают их, потряхивают сцепкой над серым кафелем, а после отпускают, отходят и вытирают вспотевшие ладони о бедра или грудь.
— Юрьева? Очень знакомая фамилия.
— Роман Юрьев — мой муж. Я работаю на Красова. Мы, — хмыкнув, исправляется, — мы работаем! Я буду вести Ваш проект, Инга. Простите, не знаю Ваше отчество.
— Вот и хорошо. А я могу обращаться к Вам просто по имени?
— Не возражаю, — Юрьева глубоко вздыхает, затем закашливается и очень грубо выражается, но тут же просит у собеседницы прощения. — Сигареты мужа. На свои денег пока нет.
— А-а-а! — протяжно стонет Инга.
И все? Их разговор закончен? До меня доносится, как кто-то подходит к раковине, открывает кран и пускает воду, совершенно не экономя на подаче. Уверена, что струя бьет по холодной чаше и отскакивает по сторонам, забрызгивая ту, которая не удосужилась вспомнить о том, что это тоже деньги и ресурс, особо ценный в некоторых наших городах и даже зарубежных странах.
На ластовице чисто, без выделений или еще каких проблем, но низ живота болит, спазмирует и диким образом горит. Разглаживаю тяжелую ткань, одергиваю юбку и, вернув на место тонкую бретельку, нажимаю кнопку слива. А выйдя из кабинки, я снова натыкаюсь на подпирающую стену Ольгу.
— Вас что-то беспокоит? — внезапно спрашивает у меня. — Вы поранились?
— Нет, — расставив руки по сторонам, отхожу от двери и освобождаю место Инге, подплывающей к тому же месту. — Уже свободно, — бухчу себе под нос и, отшатнувшись, уступаю ей дорогу.
— Увы, — с издевкой хмыкает. — Если бы… Да не беда… Вопрос времени и подходящего места.
— Прошу прощения? — останавливаюсь на полпути к овальной раковине. — Вы что-то хотели сказать?
— Нет. Позволите?
Да ради Бога! Скривив лицо, прислоняюсь животом к бортику раковины. Кран очень необычный: повернуть, покрутить, нажать, возможно, сплюснуть?
— Вверх и чуть-чуть направо, тогда будет вполне комфортная температура воды. У Вас что-то болит? — становится со мною рядом Ольга.
— Немного устала, и отсутствующий сыночек беспокоит. Хочу домой. Детка впервые остался без меня. Костя сказал, что это ненадолго, а мне кажется, что прошла уже вечность. Тимка треплет нервы нянечке, как маленький принц. Понимаете? Это как-то… — переминаюсь с ноги на ногу, подтягивая плечи к ушам.
— Не страшно! Уверена, что кандидатура женщины была неоднократно проверена, прежде чем поменяла статус на «одобрена». К тому же, я не удивлюсь, если перед тем, как подойти к Вашему малышу, дамочка посетила полиграф. Юрьев умеет выбивать правду. Контрразведка в этой фирме поставлена на самый высший уровень. Там приоритет «Ультра»! А Рома — прирожденный дознаватель. Жестокий палач-ч-ч-ч! — шипит последнее и сразу осекается. — Не обращайте внимания на мои слова. Но этот навык у него приобретен во времена его ментовского прошлого. Допросы с пристрастием дают о себе знать, — как зло, да еще о «горячо любимом» муже! — Просто скажите Косте, что хотели бы вернуться домой. Даю гарантию, что он схватится за эту идею всеми четырьмя конечностями. Несмотря на свой образ жизни и привлекательную внешность, Красов — абсолютно не публичный человек. По-моему, он все это терпит ради Вас.
— Ради меня?
— Вы ключевая фигура на этом празднике жизни, Ася. Все это устроено для Вас. Шеф знакомит общество со своей женой. Есть у него такая фишка…
Означает ли это замечание, что она была знакома с Юлей, которую муж, вероятно точно так же представлял своим друзьям?
— … хотя Костя предпочел бы тихий ужин на соломенной подстилке где-нибудь на пляже, вдали от людей и так называемой цивилизации, а вынужден приветливо улыбаться тем, о ком не желал бы знать, — кивком назад указывает на закрытую дверь, за которой скрылась эта Инга. — Не обращайте внимания на золотых девочек. Их жизнь на самом деле не так ярка, как им хотелось бы все представлять для окружающих. Готова поспорить, что эта мадам глубоко несчастна. Еще бы! На нее положил глаз великий и ужасный Сашенька Фролов. Не обращайте, кстати, и на него внимания. Он уже грозил Вам тем, что развернет пиар-компанию по продвижению своей персоны? Предрекал финал Вашим отношениям с шефом? В любви Вам признавался? — она сильно искривляет губы. — Не верьте, Ася! Никому не верьте! Особенно мужчинам. Сволочам верить нельзя. Ни-ко-му из их племени. Это з-з-з-ло, — она рычит довольно глухо и, мне кажется, сейчас воскликнет:
«Ненавижу-у-у-у! Твари-и-и-и, всех убью!».
— Какие мудрые слова!
Я не услышала, как щелкнул замок двери, не заметила ее появления, не ожидала материализации рядом. Это слишком близко, почти впритык — почти интимно. Я чувствую себя зажатой, сдавленной двумя сильными женщинами, которые слишком много в жизни повидали. Они старше, опытнее, солиднее и мудрее. Они опаснее мужчин, которым, по словам одной из них, доверять нельзя: с одной стороны находится Ольга, а с другой ехидно через зеркало скалится мне Инга, чье выражение лица говорит о том, как сильно она меня ненавидит, не намекая, а открыто и вполне конкретно об этом заявляя. А у меня повтором крутится вопрос:
«За что? И в чем моя вина?».
— Трудно быть вещью, Ася Красова, — растягивая рот улыбкой, Инга начинает говорить. — Красивой, но бесполезной вещью. Золотой!
— Вы закончили? — Ольга смотрит в зеркало, немного наклоняется, словно скаковая лошадь, обогнавшая неповоротливых конкуренток на каком-нибудь витке беговой дорожки, по который мы все, раззявив рты, летим. — Желаете помыть руки?
— Откуда Вы, Ася?
— Из города, — через зубы говорю.
— Хм! Название у города есть?
— Областной центр, мадам, — тут же вклинивается Юрьева.
— Наш?
— Так точно! — Оля приставляет руку к голове, отдавая честь. — Ася, пожалуйста, уступите этой голубой крови место возле таза с ключевой водой. Пусть дама насладится.
— Спасибо, — обманчиво елейным голосом отвечает Инга и становится туда, откуда я благоразумно отхожу.
— Тяжело быть вещью, заменой, вынужденной мерой, ярмом, арканом, неподъемной ношей с небольшим прицепом…
«Что?» — шепчу, рассматривая эту бабу в зеркале.
— У Вашей речи есть финал, или она бесконечна по исполнению так же, как и глупа по своей сути?
— Оглянитесь, Ася! — она приказывает, а я действительно поворачиваю голову и таращусь на кафельную стену уборной комнаты. — Ваш муж всюду ищет меня. Ему нужна я!
— Что? — прыскает Юрьева. — Вы в своем уме, мадам Терехова?
— Я кое-что знаю о нем, Ася.
— У всех есть секреты, милочка, — отвечает Ольга.
— Он дважды был женат, — двигаю губами, вытаскивая наружу глупые словами. — Что еще? Мне достаточно того, что у него обручальное кольцо и я его жена. Вы меня не испугаете!