Она кивает головой, на всякий случай, видимо, подтверждает свой ответ взмахом ресниц, вертится и наконец-таки освобождается.
— Добрый вечер, — встаю и распрямляюсь. — Какими судьбами? — обращаюсь к ним, но руку предлагаю Асе. — Давай, Цыпленок.
— О! Ася и Вы здесь? — а Коленька играет в дурачка. — Зефир, кофе, море и костер? Мы помешали? У вас пикник, ребята?
Был…
Был пикник…
Был охренительный пикник до этого момента!
Глава 18
Наше место
— А я сразу заявил, что эта женщина будет моей женой. Моментально обозначил сроки и условия. Чего, собственно говоря, мелочиться и рассусоливать? Раз и на матрас! Сначала на надувной, конечно. Это потом мы перешли на взрослый уровень отношений. Но я поставил эту девочку перед фактом. Чего ты щиплешься? Больно же! — смешно сипит, потирая руку, ужаленную маленьким комариком. — Если угодно, я обрубил красотке возможные пути к отступлению. Да-да! Не смотри на меня. Организовал этой сущей чертовке небольшой котел, в котором варил ее до дня нашей свадьбы и долгожданной брачной ночи. Ты знаешь, как долго я этого ждал? Чуть не сдох, пока не получил ее в неограниченное пользование!
— Это никому неинтересно, — рычит та, о которой болтливый крендель так пространно рассуждает.
— Нет-нет, я слушаю, — моя вдруг яростно вступает. — Расскажите еще, пожалуйста.
Отлично! Просто высший класс. Похоже, эта хивря торчит еще и от романтического дерьма, которое закладывают им в рот и уши служители современного искусства. Куда ни плюнь иль глянь, везде любовные истории, животрепещущие романы о властных господах и невинных девочках, например, с Карагандинского вокзала! Не мог представить, что Асю от такой ванили неслабо прет. Полагал, что на порно Цыпа остановится, но нет! Блондиночка выполняет вызов, чтобы посильнее меня достать.
— Не был бы так крут, не получил бы счастья. А что? Так ей и сказал: «Или будешь Куприянова, или девичья фамилия — Коробок, прикиньте, ребзя! — на весь твой долгий холостяцкий срок». Станет чей-нибудь женой, как сразу же, незамедлительно, ощутит все прелести вдовства, так и не испытав свой долгожданный с парнем кайф, — гордо заявляет Николай, выпуская в сторону ядовитый сигаретный дым.
Не думал, что у простодырого Николки такой основательный подход к супружеской жизни. Вроде милый и душевный мужичок, но, по всей видимости, ни хрена себе ревнивый, слишком заводной громила.
— А у невесты-то хоть спросил согласия? — спецом подзуживаю трепача. — Отдает самодурством, мил человек. Или так, или эшафот без права выбрать палача. Чай не Средние века! Дама имеет право выбрать защитника, например, и отомстить тому, кто посягает на ее свободу и волеизъявление.
— Ха! Обижаешь. Если память мне не изменяет, я в пятилетнем возрасте, как только увидел эту королеву, представился ее родителям и подарил…
— Основательно попахивающую дерьмецом маленькую свечку волчьей ягоды, — заканчивает Майя, подкатив глаза. — На что ему хватило тополиных денег, то и вручил, высоко задрав свой нос. Хватит, Коля. Ты утомил людей.
— Волчья ягода? — внезапно оживляется Цыпленок. — Мы тоже так играли в детстве. Срывали все, что плохо росло: акация, медуница, мальвы, например. Очень красивые цветы, между прочим. Костя?
Не знаю. У меня другие были предпочтения. Пещеры, гроты, топляки, диковинные раковины, в которых оглушающим накатом орало море, и, конечно, прыжки в пучину с того обрыва, на котором я жил с отцом и большой овчаркой, лучшим другом и поводырем. Кажется, Боцман? Штурман? Генерал-майор? Так ведь эту псину звали? Или Сильвер? Или Шкипер? Или:
— Ась? — шепчу ей в ухо. — Помоги.
— Что? — настораживается, обратив ко мне лицо.
— Вылетело из башки. Смешно. Видимо, старость. Как называют этих, которые в плен судна берут, они еще клады на островах закапывают, прячут в сундуках награбленное и много пьют? Крутится на языке, а выдавить не получается, — заправив ей за ухо выбившийся волос, задаю вопрос. — Устала, Цыпа?
— Пираты. Нет, не устала. Не мешай…
Точно! Аллилуйя! Вот я чугунная башка. Тот грозный зверь для чужаков и проходящих мимо, но внимательный слушатель и почитатель моего отца, отзывался на короткое «Пират».
— Тоненькие ножки, ситцевое платье, намазанные зеленкой локотки и конопатый нос. Ах, да! Еще пластинка на зубах. Две! Черт бы меня подрал, их точно было две, а нижняя, кажется, спадала, когда Майка цокала языком и выталкивала эту бяку, например, на игровой стол. Харк! И на тебе, получайте детскую вставную челюсть на картонном поле, где юным монополистам предлагалось лакомую фирму приобрести за бумажные купюры. Моя Майя — такой, знаете, лоскутный человечек, который только то и делал, что привлекал к себе внимание. И скажите, дорогие, как тут не влюбиться? Ведь столько шарма даром пропадает, — подмигнув мне, переводит взгляд на прижавшуюся и сидящую передо мной Асю. — Как вспомню, так вздрогну. Майя основательно потрепала нервы. Знаешь, она ведь жутко бесила и до трясучки раздражала своим зазнайством. Я…
— Хватит! — толкнув его в плечо, шипит жена.
— А сейчас у нас семья и маленький сынишка. Я за них любого порву.
— Да замолчи ты. Разошелся, будто это кому-то интересно. Это даже невежливо: все о себе, да о себе. Дай другим вставить слово. Коля, я говорю серьезно, перестань!
— Очень-очень интересно! — оживляется жена. — Продолжайте, пожалуйста, Николай. Я правильно понимаю, что с Майей Вы были знакомы еще с детства?
— Угу, — кивком согласие подтверждает, вставляя в губы для очередной затяжки слабо тлеющую сигарету. — Мы, скажем так, соседи по горшку, потом сожители по парте, а после средней школы наши дорожки, конечно, разошлись. Я окончил институт, электротехнический факультет, специальность «Электрические сети и системы», а Майя шесть лет — и это без интернатуры — усиленно штудировала патанатомию и готовилась резать людей, чтобы оказывать им неотложную помощь. Она детский хирург. Между прочим, преуспевающий, пока…
— Я не работаю. Декрет и вот этот вот болтун — все, что в жизни мне осталось, — его жена бормочет, укладывая голову на мужнее плечо. — Им это неинтересно, неужели не понимаешь? Ребята, а как вы познакомились? Сколько встречались? Хоть что-нибудь расскажите. А то соседствуем, занимаем сахар-соль, но тесно незнакомы. Мир стал очень злым, откровенно говоря.
— Почему? — мой черед таращиться, изображая лупоглазого незнайку.
— Сколько рядом живем, Костя? — прикрыв правый глаз, Майя задает простой вопрос.
— Не считал, — ей моментально отвечаю.
— Во-о-о-от! О чем я и говорю! Ася расскажите о себе, пожалуйста. Ей-богу, мне стыдно стучаться в ваши двери, выпрашивая очередную спичку, потом сухо говорить «спасибо» и клясться, что «при удобном случае верну».
— Что рассказать? — запрокинув голову, Цыпленок обращается ко мне.
— Не знаю, — пожав плечами, отвечаю, сильнее стягиваю руки, усиливая под женской грудью свой захват. — Что пожелаешь. Секретов нет. Задавайте вопросы, ребята. Постараемся ответить честно, но, конечно, по возможности.
Похоже, посиделки у костра на берегу растянутся на неопределенный срок. Совершенно не устраивает, тем более что я хотел бы плотским образом получить свою жену, у которой, между прочим, основательно свербят лодыжки. Весь разговор внимательно слежу за ней, отмечаю каждую загогулину, черту и переменчивое выражение её лица, которыми она владеет виртуозно, словно надевает подходящую по смыслу латексную маску.
Не умеет притворяться? Все написано на женской физиономии? Способна имитировать? Нет, стоп, это бред! Возможно, кричит и охает — фигурно-театрально, но сокращается — реально.
— Я встретил ее здесь, — неожиданно первым начинаю.
— Здесь? — Майя изумляется первому откровению с этой стороны импровизированного стола.
— На Центральном пляже, — уточняю, загребая подбородком туда-сюда снующую женскую макушку. — Она попросила за вещами присмотреть.
— Не верю! — Колька ржет, запрокидывая голову. — Вот так прям подошла и говорит…
— «Вы не последите за моим нехитрым скарбом, я бы хотела ополоснуться, пока вода — парное молоко». Я серьезно! — придавливаю осторожно разлохматившуюся Асину прическу. — Не крутись, пожалуйста.